– Ich bin Major von Grisenbek, persцnlicher adjutant herr Generalfeldmarschall Wilhelm von Leeb. Zu ihren diensten[4].
Фразы в целом Степанов, разумеется, не понял, уловив лишь суть отдельных слов, понятных и без перевода: «майор», «фон Грисенбек», «адъютант» и, конечно, «генерал-фельдмаршал фон Лееб». Ого, не слабо! Так это они что, порученца самого фон Лееба в плен взяли?! Командующего группой армий «Север»? Того, который блокаду Ленинграда организовал? Ни хрена себе расклад. Что ж, коль такая важная птица в руки попалась, нужно портфель отобрать, так, на всякий случай. А то вдруг какую глупость выкинет, кто их, тех фон-баронов, знает. А вот открывать его не стоит, если там документы особой важности, могли и самоликвидатор какой-нибудь внутрь запихнуть.
Несмотря на более чем поверхностные исторические познания, про генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба парень знал. Покойная бабушка-блокадница рассказывала: «Ну, а в сентябре, стало быть, ирод этот, фон Лееб, который город наш с юга и окружил. А с севера финны подперли. Вот тогда, Алешенька, блокада и началась…»
Сделав зловещее лицо, Леха буркнул «гут, гут, натюрлих», кивнул на «чумадан», на наручники и пошевелил пальцами, словно отмыкал замок. Немец снова дернул щекой, собираясь что-то сказать, но десантник внушительно покачал перед его лицом пистолетом:
– Шнель, шайзе, шнель! Шиссен! (На этом запас немецких слов окончательно закончился, остались только английские, которых парень после школьного курса знал раза в два больше.)
Злобно сверкнув глазами, фриц полез в карман кителя и молча протянул Степанову крохотный ключик на цепочке. Отомкнув браслет, Леха забрал портфель, запихнув себе за спину, сковал обер-лейтенанту руки в положении спереди (ибо нефиг так глазами сверкать, сиди теперь, как арестованный в автозаке) и ободрительно улыбнулся, с абсолютно серьезным видом выдав фразу из старого детского анекдота про бессмертного Вовочку:
– Гут, Вольдемар, гут…
– Was?! – Фриц оторопело уставился на Степанова. – Warum Waldemar? Das ist nicht mein name!
– Да понял я, понял. И вообще, сиди тихо, не отвлекай водителя от управления маршруткой. Он и так на нервах, с такими-то пробками. А то открою дверь и высажу нафиг, будет тебе полный капут с прочим ауфидерзейном. В окно вон смотри, на птичек.
Устроившись поудобнее, десантник расслабился и устало прикрыл глаза, продолжая контролировать пленного через неплотно сведенные веки. Но фриц, хоть и не понял ни слова, сидел смирно, гордо вздернув аристократический подбородок и сверля взглядом видневшийся над спинкой пилотского кресла затылок Борисова. Ну и ладно, ему-то что? Не интересуют птички – пусть на Ваську глядит, летуну тоже все равно, вон какой напряженный сидит, ничего вокруг не замечает. Главное, чтобы дыру в его башке глазами не провертел, а то некому будет приземляться. Подремать бы сейчас хоть с полчасика, но куда там! За это время они, скорее всего, уже за линией фронта будут.
Небольшой самолетик летел строго на восток, навстречу поднимающемуся над горизонтом солнцу…
Глава 8
Над нами «мессеры» кружили…
Первая часть полета Лехе понравилась: это тебе не на жесткой лавке в полутемном чреве транспортника сидеть – обзор из кабины «Шторьха» оказался просто отменный. Под крылом неспешно проплывал лес, сменяющийся прорезанными руслами рек луговинами и грунтовыми дорогами. Дороги, увы, не радовали, поскольку практически все были запружены растянувшимися на многие километры колоннами, тащившими за собой густые пыльные хвосты. Нет, он, конечно, знал, что в летнее наступление вермахт бросил почти все свои наземные силы, но никогда не думал, что у фрицев столько танков, бронетранспортеров и автомашин! А еще писали, мол, наша армия во много раз превосходила немецкую по бронетехнике! Врали, выходит, историки? Или это ему так «повезло», а на других направлениях и фрицев поменьше, и наших побольше? Хотя вряд ли, скорее всего сейчас везде похожая картина.