Десант в прошлое

На второй день пребывания в санатории полагалось пройти врачебный осмотр, получить назначение на процедуры, заполнить всевозможные карты и анкеты. Словом, до самого обеда Леденев был занят по горло, а когда вернулся из столовой в палату, на соседней койке лежал плотный мужчина средних лет с короткой шотландской бородкой и серебристым ежиком волос на голове. Одет он был в голубую распашонку и белые репсовые брюки. Коричневые сандалии-плетенки стояли на полу у койки.

— А, соседушка! — гулким голосом заговорил он. — В милицию обо мне не заявляли?

— Если хотите, могу и заявить. Не знаю только, кого разыскивать.

— Извините, не представился. Полковник медицинской службы Ковтун, Иван Никитич.

Леденев назвал себя.

— Только что приехал, Юрий Алексеевич? А я уже третий день и только одну ночь. Сегодня ночевал в соседнем селе у фронтового дружка, крестника своего: операцию ему в Понтийске во время войны делал. Он тут директором совхоза работает в Бакшеевке. Вы ночью не храпите?

— Кажется нет. Жена не жаловалась.

— Это хорошо. Я храпунов не выношу. Из-за них и в санатории почти не езжу. В городе уже были?

— Ехал через него на автобусе вчера, вот и все...

— Если не возражаете, буду вашим гидом: Понтийск знаю хорошо, еще до войны здесь бывал. Сердце, нервы?

— Всего понемногу.

Леденева уже начинал раздражать слишком разговорчивый и, на его взгляд, бесцеремонный сосед, и вдруг тот, будто почувствовав это, сказал:

— Все. Ставлю точку. Вижу: вы готовы вынести мне приговор, зачислив меня в старые болтуны. Не возражайте, дорогой сосед, моя специальность — психиатрия. Оставлю вас одного и советую вздремнуть после обеда. Прекрасное средство для восстановления сил и для нервной системы, а я пойду прогуляюсь, к морю наведаюсь.

— Нового пока к тому, что ты знаешь, добавить не могу. Утром у меня была Миронова. А что я ей могу сказать? И дело это ведут те органы милиции, на территории которых обнаружен труп.

— Позволь, Иван Сергеевич, — возразил Леденев, — но по закону за дело берется тот, на чьей территории совершено преступление. Труп у железнодорожного полотна — лишь следствие преступления, совершенного в поезде, а скорый № 14, как мне известно, формируется в Понтийске, и люди на нем работают ваши, значит, и дело ваше.

— Силен ты, Юрий Алексеевич, — рассмеялся Нефедов. — Хочешь по старой дружбе подкинуть мне гиблое дело? Силен...

Они сидели в полутемном кабинете начальника городского отдела милиции. Послеполуденный зной не проникал сюда из-за плотно закрытых тяжелыми шторами окон, дышалось легко и свободно; бутылки с нарзаном, извлеченные полковником из холодильника, облицованного красным деревом, покрылись сизой изморозью.

Нефедов совсем не изменился за те два или три года, которые они не виделись. Порой Леденеву казалось, что Нефедов несколько переигрывает, стараясь казаться проще, чем был он в Поморске на должности начальника отдела уголовного розыска, чтоб, упаси бог, Леденев не подумал, будто с получением третьей звезды он вроде бы зазнался.

— Да нет, — возразил Леденев, наливая себе нарзан, — никаких лишних хлопот я для тебя не хочу... Но ведь человек из вашего города, попутчиком моим был...

— А я и не собираюсь отмахиваться. Пусть дело числится за теми парнями со станции Дресва, а работать будем вместе. Я уже выделил человека. Есть у меня такой хват-парень, старший инспектор Аркаша Китченко. Сегодня вечером едет на место, а пока допрашивает поездную бригаду. А ты думал: Нефедову лишь бы дело столкнуть?

— Брось, Иван Сергеевич, ничего такого я не думал. Сам понимаю: нелегкая история. Ехал я с ним вместе да вещи жене передавал. И осталось такое чувство, будто сам перед ней виноват — не уберег человека...

— Его я не знал, — проговорил полковник, — а у Елены Федоровны супруга моя лечилась. Ее многие в Понтийске знают, хирург отменный... Сегодня поедет с моим Китченко за телом. Сам-то что думаешь? Ведь видел Миронова в течение нескольких часов и буквально за какие-то минуты до смерти разговаривал с ним...

— Самоубийство тут, к примеру, никак не вяжется, — сказал Леденев. — Уж больно цветущий и жизнерадостный вид был у моего соседа. Да, деньги у него были?

— Бумажник в целости, ограбление как будто отпадает. Может быть, затеял ссору с каким-нибудь хулиганом?

— Все может быть. Ты прав, дело из категории гиблых.

— Хочешь послушать, что мой Аркаша раскопал? — спросил Нефедов. — Он должен уже закончить допросы. Сейчас узнаем.

Полковник позвонил. Заглянувшей в кабинет секретарше сказал, чтоб пригласила капитана Китченко.

Когда Китченко вошел к начальнику милиции, Леденев подумал про себя, что этот инспектор, видимо, лихой парень, из тех, про которых когда-то говорили, будто они «на ходу подметки рвут».

— Слушаю, товарищ полковник, — сказал Китченко, мягко, по-одесски, произнося шипящие звуки.

— Садись, Аркадий Маркович, и доложи нам, что ты узнал по делу Миронова.