Дерзкий рейд

Первым вышел на середину круга каргайлинский борец Сулейман, плотный и плечистый, с широкой спиной и длинными руками. Смуглое разжиревшее лицо, на котором щелками прорезывались надменные глаза, обрамляла щеголеватая густая бородка. Сулейман прошелся крупными шагами по кругу, окидывая оценивающим взглядом место борьбы. Он был опытным балуаном и знал, что любая мелочь, даже бугорок под сапогом, может сыграть предательскую роль во время схватки.

— Сулеке! — громко приветствовали аульчане своего кумира. — Покажи свою силу этому желторотому птенцу!

И тогда появился Нуртаз. Его встретили шумными выкриками джигиты Габыш-бая. Конечно, их было не так много, но они сидели кучно и дружно громко орали, вдохновляя земляка.

— Нуртаз, сверни рога этому жирному быку!

— Покажи каргайлинцам, как умеют бороться в нашем ауле!

Сулейман, не скрывая насмешки, оглядел Нуртаза, как бы говоря взглядом: «И этот худосочный щенок хочет со мной помериться силой! Сейчас вытру его спиной следы на траве и пойду допивать кумыс!»

Но уже через несколько мгновений, когда они сошлись на середине круга, самодовольная усмешка сбежала с лица Сулеймана. Ему стоило больших усилий удержать на темных искривленных губах некое подобие улыбки. Он почувствовал в руках молодого пастуха железную хватку батыра и понял, что победа на этот раз легко ему не достанется.

Они долго топтались на середине круга, цепко ухватившись друг за друга, уперевшись плечо в плечо, выбирая удобный момент, чтобы провести бросок. Оба были начеку. На каждый прием тут же следовало ответное защитное действие.

— Сулеке! — подбадривали аульчане. — Давай! Давай!

— Нуртаз, вали его! — шумели джигиты. — Вали!

Сулейман старался изо всех сил, однако оторвать, приподнять пастуха от земли он никак не мог, тогда он попытался обманным приемом столкнуть, бросить на траву соперника. Но не тут-то было! Нуртаз ловко уходил из хитроумных ловушек и ставил признанного борца в довольно трудное и, если смотреть со стороны, весьма смешное положение: внешне Сулейман был и рослее, и мощнее, казалось, ему ничего не стоит заграбастать молодого парня и шмякнуть спиной на землю, но вот именно этого ему никак не удавалось! Жилы на толстой, покрасневшей шее борца вздулись, стали похожими на веревки, а лицо заблестело, залоснилось от обильного пота.

— Выдавливай жир! — весело кричали Нуртазу джигиты Габыш-бая.

Юноша тоже тяжело дышал. Сдвинуть с места такую тушу не так-то просто. К тому же Сулейман начал применять запрещенные приемы, которые со стороны сразу и не заметишь. Пастух почувствовал, что настала решительная минута. На хитрость надо отвечать хитростью. Он чуть расслабил руки, словно не в силах был сдержать напора, и Сулейман сразу воспользовался моментом. Это как раз и нужно было Нуртазу. Пастух в самый последний миг вдруг сделал резкое движение, как бы слегка присел, — и борец оказался в воздухе. От неожиданности он охнул, потом яростно засучил в воздухе ногами, пытаясь своей массой опрокинуть соперника. Но ничего у него не вышло. Тогда, падая, Сулейман успел больно ударить пастуха коленом в пах.

— Уа! Апырай! — радостно орали джигиты, повскакали на ноги и размахивали руками. — Дос! [18]

Нуртаз, превозмогая боль, стоял в кругу и, порывисто дыша, улыбался. Сулейман, который уж несколько лет не знал поражения, впервые на глазах своих земляков шлепнулся лопатками на землю, тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, быстро пошел из круга. Аульчане сочувственно что-то ему говорили, почтительно расступились.

— Приведите коня! — повелел бай Исамбет Ердыкеев своим слугам, плохо скрывая недовольство. — Победитель, как положено, получает награду!

Молодой широкогрудый жеребец с тонкими жилистыми сильными ногами, едва его вывели на круг, вызвал возгласы одобрения. Степняки понимали толк в лошадях. Высокий, каурой масти, вдоль широкого хребта темный ремень, грива густая, почти черная, и хвост такой же, темный. Выгнув дугою шею, конь осторожно водил удивленным зрачком, прядал ушами.

Победителю поднесли чашку с кумысом. Нуртаз взял ее двумя руками, поднес ко рту и, не отрываясь, единым духом выпил. Потом он потрепал коня по шее, все еще не веря, что жеребец принадлежит ему, и пружинисто вскочил на него.

— Мой достархан всегда открыт для настоящего балуана, — сказал Ердыкеев. — Прошу к нашей юрте, отведать казы-карта [19]и бешбармака.

— Спасибо, достопочтенный хозяин. — Нуртаз почтительно приложил ладонь к сердцу и спросил, обращаясь к Габыш-баю: — Я свободен, ага?

— Все мы, дети Али-Полосатого, свободные люди, — по-отечески ответил Габыш-бай. Он был рад победе своего пастуха, но в то же время не очень доволен щедростью Ердыкеева, ибо дарить такого чистокровного скакуна просто так, за несколько минут борьбы обыкновенному чабану, он считал все же расточительством.

— Апырай! — воскликнул Нуртаз, вздыбил коня и помчался в степь. — Апырай!

Одни с завистью, другие с удивлением смотрели ему вслед. Топсай, подобострастно улыбаясь, приблизился к своему тестю, который сидел рядом с Габыш-баем, и шепнул:

— Загонит, дурак, скакуна…