Держи меня, Земля!

Он ни о чём её не спрашивал, просто просунул руки под шею и согнутые колени и поднял на руки.

— Тс-с-с, тихо, — ответил он на её попытки возразить.

Донёс до спальни, аккуратно уложил на кровать и укрыл своим ещё тёплым одеялом.

Лера словно так и осталась лежать. На том же боку, что и на жёстком диване, так же щекой на подушке. Но всё было совсем не так. Кирилл лёг поверх одеяла, слегка подоткнув его, и, придавив Леру тяжестью руки, прижался к её спине.

— Я буду рядом на тот случай, если ты опять захочешь поплакать. Не обязательно делать это в одиночестве, — прозвучал его голос у неё над головой.

Лера вытащила руку, вытерла влажные глаза. Вдох получился неровным, прерывистым.

— Когда умер мой отец, мне было четыре года, — Кирилл продолжил говорить ей в макушку. — Я не понимал, что это значит, но помню, как его ждал, когда он уже не мог прийти. Мне казалось, он обязательно вернётся. Откроет дверь, заснеженный, с мороза, не раздеваясь, поднимет меня на руки и будет колоть холодной жёсткой бородой. Это единственное, что я запомнил про отца из того, чего нет на семейных фотографиях. Его колючую бороду, снег, таявший на меховом воротнике. Эти воспоминания очень дороги мне.

— Что с ним случилось? — Лера помедлила, а потом засунула свою руку под подушку, подальше от его руки.

— Какой-то нелепый случай, — Кирилл не шелохнулся. — Полез в уличную драку, и его пырнули ножом. Мне рассказали, когда я уже подрос. Тогда, в детстве, меня даже на похороны не взяли. Но мне кажется, я до сих пор не понимаю, что такое смерть. Не чувствую, не осознаю её окончательности. До сих пор мне кажется, что раз мы помним, храним в наших сердцах эти воспоминания, значит, дорогие нам люди живы. Только судьба забросила их в другое место, где нас, нынешних, нет. Но в том мире до сих пор живёт маленький мальчик Кирюша, которого отец на вытянутых руках поднимает к потолку и колет бородой.

— Иногда мне кажется, что вообще мы живём там, где наши воспоминания.

— И находимся в том месте, о котором думаем, — Кирилл подпёр голову, облокотившись на подушку.

— А мама вышла снова замуж? — Лера прижимала к себе руку, боясь расслабить мышцы и коснуться его локтем.

— Нет. У меня был старший брат, душевнобольной.

Он замолчал, задержав дыхание, Лера тоже перестала дышать.

— Знаю, как это звучит, — выдохнул он, — поэтому никогда об этом не рассказываю.

— Звучит как горе, — вдохнула она, поправив за ухо волосы. — Горе в семье, а особенно для матери.

— Мама посвятила жизнь тому, чтобы за ним ухаживать. А заодно растила меня. Он умер несколько лет назад. И она до сих пор чувствует себя потерянной. Отца нам заменил дед. Он и сейчас мне вместо отца.

— Сколько же ему лет? — удивилась Лера и, забывшись, положила свою руку рядом с рукой Кирилла.

— Под восемьдесят, — Кирилл отодвинул свою руку, уступая ей место. — Но он бодрячком. Отгрохал себе коттедж в Подмосковье, ещё когда мы на севере жили. Он там на металлургическом заводе крупной шишкой был. Начальником отдела по научной работе. Можно сказать, он нас всю жизнь и содержал. Каждый год с мамой и Игорем на море вывозил. Первое время мама работала, с Игорем бабушка занималась. Потом бабушка умерла, мама уволилась.

— Намного он был тебя старше?

— На десять лет. И он был самым светлым и чистым человеком из всех, кого я когда-либо знал. Тихий, улыбчивый, послушный, добрый, очень домашний. Мама его даже читать по складам научила, хотя ей говорили, что он безнадёжен, и предлагали отдать в интернат. Один только был у него недостаток — очень кушать любил. А мама его хоть и пыталась ограничивать, но жалела. Лишний вес его и сгубил. А может, Москва.

— Не понравилось ему в Москве?

— Совсем. Шумно, беспокойно, всё чужое. Звуки, запахи, квартира маленькая, не те хоромы с распашными дверями старой планировки, где мы жили до этого. Игорь начал нервничать, плохо спать, — Кирилл вздохнул. — В общем, что теперь гадать. Как случилось, так случилось.

— А дед живёт один?

— Нет, — покачал Кирилл головой и стал теребить пальцами ткань одеяла. — У него вторая жена после бабушки. Она его на двадцать лет младше. Секретаршей его раньше была.

— И что, официально женаты?

— А то, — усмехнулся Кирилл, — там такая профурища, палец в рот не клади, по шею откусит. Надо бы деда навестить. Что-то давно я к нему не наведывался. И вообще в последнее время видимся редко.

— Почему? — Лера восхищалась его рукой в голубоватом свете луны. И хоть видела только одну, то, что она видела, давало основание считать, что безупречны обе. Красивые мужские руки с выпирающими венами, выпуклыми костяшками. Мягкие, тёплые — это она скорее помнила. Правда, так тянуло в этом снова убедиться.

— Мой дед не выносит мою жену.

Лерины брови уползли на лоб к самым волосам, и она тут же забыла про его руку.

— Почему?

— Да кто ж его знает. Просто не понравилась. Так же бывает, — пожал Кирилл плечами.

— Бывает, — легко согласилась Лера. — Моя свекровь меня тоже терпеть не может. Но у той, правда, есть ответ, почему.

— И почему же?