Держи меня, Земля!

— Да, дорогая моя. И я буду пить кофе с кем хочу и когда хочу, не считая нужным ставить тебя об этом в известность… Вот когда забеременеешь, разговор этот станет предметным, а пока это уже не основание для отказа в разводе, а лишь необоснованные объективными обстоятельствами претензии. Прости, но на этом всё. У меня на глазах только что умер самый близкий мне человек, спорить с тобой я сейчас просто не в состоянии.

Он коротко попрощался и отключился. Прислонился лбом к косяку. Уставший, измученный, совсем обессиленный. Лера так плохо знала, как ему на самом деле живётся, что ей стало стыдно, сколько нервов ещё и она ему вымотала просто так. И ведь он ни разу её не упрекнул.

Лера погладила его по плечу. Кирилл слабо улыбнулся в ответ.

— Спасибо, что ты приехала, — протянул Кирилл руку и прижал Леру к себе. — Давай попьём кофе и поедем домой.

— У нас есть дом?

— Да, у нас есть дом, который ждёт тебя так же, как я. Каждый день. Всё ещё ждёт и никогда не устанет ждать, — он тяжело выдохнул и повёл Леру за собой за руку.

Нина Григорьевна ещё суетилась на кухне, когда они пришли. Сделала им бутерброды, нарезала сыр и ушла говорить по телефону. Ей тоже позвонили.

— Нотариус, — вернулась она. Недовольно качнула головой и села, выдохнув. — Спрашивал, в какой день нам удобнее будет подъехать, чтобы огласить завещание.

— А ты говорила, первого января никто не работает, — усмехнулся Кирилл, оглянулся на часы. — Ну и что ты ему ответила?

— После похорон, конечно.

— А Валентина, видимо, настаивает уже сегодня, — Кирилл откусил кусочек сыра, но бросил, встал. — Кто бы сомневался.

— Нотариус сказал, что как только у нас на руках будет свидетельство о смерти, он огласит последнюю волю усопшего. Но присутствовать по протоколу должны все, — мама взялась было за большую кружку с чаем, но тоже отставила. — Боюсь даже представить, что начнётся, если дед завещал всё тебе.

— Валька будет всё оспаривать. Начнутся суды, скандалы, выяснения отношений, — тут и представлять нечего, — Кирилл опёрся спиной о подоконник. Засунул руки в карманы. Задумался.

— Кирюш, только не вздумай ни от чего отказываться в её пользу, — тревожно всматривалась мама в его хмурое лицо.

— Ещё не от чего отказываться. И лучше бы уж дед не глупил. Она и жила с ним столько лет только ради этого. Каждую лишнюю копейку дочке отправляла.

— У неё есть дочь? — удивилась Лера.

— Да, нагуляла, — хмыкнула Нина Григорьевна. — Задолго до того, как они с дедом сошлись. Они поженились, когда дочь уже замуж выскочила. Вот Валька всю жизнь её и тянет. А девица приезжала раз, да и то ощущение, как с ревизией. Оценить дом да перспективы. Валька перед дедом на задних лапках всю жизнь только ради этого.

— Несчастная женщина, — вздохнула Лера.

Кирилл улыбнулся, подняв глаза.

— Тут что посеешь, то и пожнёшь. Ладно, — он потёр ладони. — Спасибо, мам, за кофе, поехали мы. Лера с дороги, я засыпаю на ходу. Да и тебе отдохнуть надо. Созвонимся.

— Я тут тебе телефон записала. Ты сам позвони нотариусу, он просил, — протянула Нина Григорьевна клочок бумаги, когда они уже стояли в прихожей. И Лера улыбнулась тому, что её мама тоже никак не привыкнет, что номера можно перекидывать, а не переписывать по старинке. Но этих мам уже, наверное, не исправишь.

— Хорошо, — забрал Кирилл бумажку и перенёс данные в свой смартфон, уже сидя в машине.

Ехать оказалось совсем недалеко. Безликие новостройки нового квартала встретили яркими красками фасадов и строгими коробками ещё необжитых дворов.

Квартира, которую снял Кирилл, оказалась на последнем этаже.

— Прошу, — он толкнул дверь, и первое во что упёрся взгляд — оказался чемодан.

И правда огромный. Раскрытый, словно Кирилл в нём что-то искал. Раскиданные по полу кульки и свёртки в подарочной бумаге заставили Леру удивиться его щедрости. А большая серьёзная кукла — улыбнуться. Она смотрела на Леру немигающим взглядом из пластикового окошка, когда Лера разувалась, пока Кирилл вешал её шубу, напоминая, что сегодня праздник.

Для кого-то праздник. Ёлка, гирлянды, пельмени. Но в этот дом он словно не дошёл.

Хоть Кирилл и показывал Лере эту квартиру, она оказалась совсем другой, чем ей представлялось. Небольшое, неуютное, однокомнатное, словно гостиничное жильё. И Лера знала почему.

Глядя на эту наспех заправленную кровать, на брошенную на стул мятую рубашку, на раскиданные по комнате пустые упаковки от каких-то снеков, она так остро почувствовала, как Кириллу было здесь одиноко.

Как он лежал каждый день на этой пустой кровати, прижимая к уху телефон, и дёргал шнурок лампы, что загоралась и гасла над головой. Как засыпал под бормотание огромного плоского телевизора на стене, чтобы завтра всё началось сначала. Работа, дела, заботы, пачка чипсов, щелчок выключателя и ожидание неизвестно чего.

— Прости, у меня тут немного не убрано, — Кирилл подхватил пустой пакетик, с хрустом смял в руке, спрятал за спину, неловко переминаясь, отступил назад.

— Тебе тут так… — горло перехватило. На шкафу стояла нераспечатанная бутылка шампанского, которую они купили в Барселоне. — Не хватает…