Держи меня за руку / DMZR

Прогуливаясь между лотками со жратвой, я зажимала нос, не в силах совладать с желанием ухватить сосиски или жареные котлеты, бургеры, люля-кебаб на деревянных шпажках, вспоминала из чего они сделаны и спешила прочь. Дети в основном брали пакеты со снеками, шумно и жадно хрустя коричневыми лепестками, палочками, издали так напоминавшими пальчики ребёнка. Я ничего не могла выбрать и ушла подальше, потеряв из виду папу, Нурлана и хмурого, который ушёл далеко вперёд.

– Держи, это можно есть, – папа принёс пакет с пирожками и коробку зефира.

– Ой, а где ты это нашёл? – удивилась я, с недоверием разламывая пирожок, он был с капустой.

– Нурлан нашёл, у него нюх лучше, – ответил папа, кивая на Нурлана, жевавшего пирожок. – Ты ешь и пойдём дальше.

– Пошли сейчас, я поем по дороге, – предложила я.

– Не-а, лучше поешь сейчас, а то аппетит пропадёт, – сказал Нурлан, он не улыбался, и я повиновалась.

Мы сели в небольшой беседке, окружённой высокими кустарниками с яркими сладко-пахнущими цветами. Школьники ушли вперёд, я слышала, как учителя-надзиратели командовали в мегафоны, подгоняя их, так ведут скот через деревню. Я несколько раз видела, как в соседней деревне, куда мы ходили в магазин за продуктами, водили стадо коров, впереди шёл козёл, позади два пастуха, курившие и уткнувшиеся в телефоны, изредка и без повода хлеставшие задних коров по бокам и крупу, а слева и справа бегали две собаки, породы не было, двортерьер, и кусали коров за ноги, когда те намеревались свернуть в огород или уйти налево в переулок. Дети выстроились в шеренги по шесть человек, по росту и возрасту, младшие шли впереди, и замаршировали по центральной аллее.

Съев весь пакет пирожков, я предлагала их и папе, и Нурлану, они наотрез отказывались, я приступила к зефиру и, на удивление, в меня всё влезло, а сверху пакет сока, из какого-то кислого фрукта, на картинке было что-то странное, похожее на грушу, но с жёсткой коркой, как у граната и колючками, как у ананаса. Живот не надулся, куда это всё в меня влезло, как в пропасть провалилось. Обычно у меня быстро начинает выпирать живот, поэтому я старалась немного есть в гостях или с друзьями, готовыми тут же посмеяться надо мной, что я залетела от «Крошки-картошки».

– Есения, давай посидим немного, пусть уляжется, – попросил папа, останавливая меня, когда я вскочила с лавки и намеревалась выйти из беседки.

– Зачем? Я готова идти.

– Посиди, – кивнул Нурлан и сел, упершись большими ладонями в налитые колени.

– Отдохни, ещё успеешь.

– А что там такое страшное? – удивилась я.

– Люди, – коротко ответил папа, и я послушно села рядом с ним, обдумывая сказанное.

Ничего не надумав и проверив себя несколько раз, представляя картины фабрики по переработке трупов в комбикорм для живых, я не нашла никакого отклика в животе, было противно, но не тошнило. Удивляясь своему спокойствию, я встала и решительно подошла к выходу из беседки.

– Я готова.

– Это вряд ли, – вздохнул папа, и он с Нурланом одновременно встали.

Меня поразило лицо Нурлана, из улыбчивого, жизнерадостного человека с тёплым чуть жёлтым от загара лицом, он превратился в постаревшего человека с серым восковым лицом. Папа был очень бледен, одна я стояла посвежевшая и румяная, съеденное приятно теплилось внутри, выбрасывая в кровь сотни джоулей.

Когда мы вышли на главную аллею, нас подхватила толпа школьников и потащила за собой. Волей-неволей я вслушивалась в слова экскурсовода, заглушавшего детский гомон. Парк развлечений не сильно отличался от тех, в которых мы были с папой: те же аттракционы, лотереи, тиры, комнаты страха, смеха, слева виднелся шатёр цирка-шапито, звучала радостная музыка, под которую должно было хотеться танцевать и петь. Дети так и делали, часто останавливаясь, кружась в хороводах или выделывая сложные движения под рваный ритм, выпендриваясь друг перед другом. Десять девчонок станцевали вокруг нас, громко хохоча, довольные озорной проделкой.

В этом буйстве красок и звуков я не сразу разглядела столбы, виселицы, кресты и жуть что ещё. Дети не обращали на них никакого внимания, но экскурсовод настойчиво подводил к каждому столбу или кресту, вбивая монотонным голосом рваные куски какой-то занудной лекции. Этим экскурсоводам было также на всё это плевать, как и детям, ожидавшим освобождения, примериваясь, на какой аттракцион они побегут первыми.