Держи меня за руку / DMZR

Перевели в другую палату. Везли в кресле куда-то далеко и высоко, только лампы мелькали перед глазами и тени спешащих людей обтекали нас. Не вижу лиц, знаю, что они есть, разные, хорошие и обыкновенные, честные, в своей бесстрастности и равнодушии, нехорошие, злые, недовольные, плаксивые, весёлые и просто глупые. Никого не вижу, размытое пятно вместо лица, светящийся овал вместо головы и силуэт тела, серый, иногда тоже светящийся, так я различала людей в халатах и без. В новой палате я одна, она небольшая, две койки, туалет и душевая, с крепкими поручнями по периметру на разной высоте, они мне очень помогли, когда меня мыли.

Это унизительно, когда тебя моют, как статую или куклу, а ты послушно поворачиваешься, раздвигаешь ноги, вцепившись руками в поручни. И мне всё равно, первое чувство стыда, нахлынувшее на меня после прихода медсестры, улетучилось вместе с её негромким смешком. Она по-доброму потрепала меня по лысой голове, мягким голосом пожившего человека успокоив, и я доверилась ей, а в душе думала только об одном – держаться, не упасть, боролась с подкрадывающимся обмороком, я научилась чувствовать его заранее, перестала бояться. И упала, ближе к концу мойки, ничего не помню. Осознала себя уже в кровати, чистой, переодетой в свежую больничную пижаму из невзрачной тонкой ткани, не мягкой, но и не жёсткой, кожа почти ничего не чувствовала. Медсестры уже не было рядом, Волосы, которые все выпали без остатка, приятно пахли цветами, тело дёгтем, а в окно светило яркое тёплое солнце. С ума сойти – лето! Как долго я здесь!

Стала смотреть на солнце, щурясь и смеясь, какой у меня теперь тихий смех. Как же я пропустила лето? Ещё недавно была зима – нет, наступила весна, точно помню. Задумалась, сопоставляя дни, ничего не выходило, куда-то пропадали недели, месяцы. Достала планшет, тупо всматривалась в ленту мессенджера. Так, вот переписка с папой и Людмилой, у нас общий чат, вот старая переписка с школьными подругами, сейчас июнь, а мы последний раз переписывались в марте, неужели так давно? Задаю себе этот вопрос и пожимаю плечами, так и есть, и обидно, и не обидно, разговаривать больше не о чем, а было ли когда-то, вот вопрос. Думаю о том, кто мой настоящий друг, быстро переходя к мысли о том, есть ли у меня вообще друзья. Нет, мой лучший друг папа, Людмила оказалась ближе всех подруг, наверное, она и есть моя подруга, я верю в её искренность. Собираю мысли в кулак, думать тяжко, голова кружится, и смотрю на ленту нашего чата. Редко пишу, с частыми перерывами, иногда по нескольку дней ничего не отвечаю. Это, видимо, и есть то самое пограничное состояние, о котором говорили эти врачи, думая, что я после процедур не слышу ничего, в отключке. А я всё слышала, всё и всех, хотела даже встать и заступиться за Левона Арамовича, они все набросились на него, и мне было очень обидно. Я не особо понимала, что он им доказывал, уловив главное – лечение убивает меня, он видел это, я чувствовала это, и когда он пришёл ко мне вечером, проведать перед сном, я разрыдалась, выразив глазами всю обиду за него, благодарность. В первый раз я видела, как у него из глаз закапали слёзы. Он не сразу заметил их, держал меня за руку и смотрел в глаза, улыбаясь, не жалостливо, как многие другие, а как друг, понимающий, что жалость оскорбляет человека. Эти несколько крупных слёз так и застыли на его лице, поразительно, как я смогла это рассмотреть. И нет, ничего я не придумала! Неправда! У меня иногда бывают просветления, вспышка, ещё, ещё одна – мир обретает былую форму, какой же он яркий, даже здесь, в тошнотворной белизне больницы, какой же он живой, выпуклый, настоящий!

У меня провалы в памяти, провалы в сознании, стоит это признать и принять. Как здорово, что есть лента мессенджера, что кто-то подзаряжает мой планшет, я забываю, но каждое утро или день, как приду в себя, нахожу его на тумбочке полностью заряженным. Перечитываю свои записи, корректирую, исправляю ошибки, с трудом, хочется бросить, уткнуться лицом в подушку и лежать, лежать, стонать, плакать. Заставляю себя, через боль, пока в глазах не начинает темнеть от напряжения. И это помогает, вспыхивают в памяти новые картины, о которых я не знала.