Держи меня крепче (СИ)

Её слова покорили моё бедное сердечко, которое никогда не имело подруги. Подруги, которая верный друг и сестра, которая хоть и не рада твоему звонку в три часа ночи или пять утра, всё равно выслушает и поможет, которая может наговорить кучу гадостей, но без задних мыслей, а лишь в меру своего болтливого языка и то для поднятия духа, которая рассказывает тебе свои секреты, а ты делишься с ней своими. Именно такой подругой и стала впоследствии Леся. На тот момент я её ещё не знала, и в дружбе тоже не нуждалась, но отталкивать её не хотелось, да и что таить, её фраза «Давай дружить!» крутилась в моей голове как на повторе. Как я узнала позже, у Леси тоже подруг не было. Лишь окружение, которое за глаза косточки перемывало, а её от таких личностей тошнит.

— Давай.

Словно в садике два ребёнка. Будешь со мной дружить? Буду! И всё — навеки друзья. Не могу предугадать, как долго продлится наша дружба, но вариант вечность меня устраивает.

Мы сдружились, и почти везде таскались вместе, разве что, когда я шла в библиотеку, Леся предпочитала провести время в кафе с поклонником. Иногда она и меня уговаривала пойти с ней «поесть на халяву». К этими многочисленными поклонниками у неё разговор был короткий.

На правах моей лучшей подруги она считала своим священным долгом учить меня уму разуму. В собственном понимании. Она утверждала, что одеваюсь я плохо, говорю тихо, волосы мои покоятся с миром, морщусь всегда не к месту и так далее, и тому подобное. Своими нелестными замечаниями она желала мне только добра.

— Опять ты волосы в крысиный хвостик собрала. Дохленький, фу, — скривила она рожицу.

— Так удобно, — моя невозмутимость не знает границ.

— Удобно — не значит красиво. Ты видела мои самые любимые туфли?

Я кивнула.

— А знаешь, почему они любимые? — продолжила Леся. — Потому что высота каблука четырнадцать сантиметров. Думаешь, это удобно? Нет! Они жутко жмут и пальцы после них как после мясорубки. Но мои ноги в них великолепны…

Чтобы я лично удостоверилась в этом, она вытащила из глубины шкафа эти легендарные шпильки и примерила их. Действительно, смотрятся потрясающе. Она прошлась вдоль комнаты, как знаменитый крейсер «Аврора» — упорно вперёд и, покачиваясь на волнах, то есть плавно вихляя бёдрами, словно по подиуму, до двери и обратно.

— Супер, — выдала я ей комплимент. — Ты звезда!

Она любит, когда все вокруг восхищаются ею, а я люблю говорить правду.

— Вот видишь!

— Что вижу?

Если она хотела своим примером заставить меня надеть шпильки, то зря старается. Спасибо, нет. Я навернусь на них при первом шаге, а если очень повезёт, то на втором. Я немного неуклюжа, а переломов конечностей мне не нужно.

— И что мне с тобой прикажешь делать?! — искренне вздохнула кареглазая подруга, выпучив глаза. — Не видит она ничего. А все остальные видят! И знаешь, что? Нет, конечно же, не знаешь. А они, могучие зрячие человеки, видят… достоинства! Их надо подчёркивать. Например, мои ноги. В сущности — ничего особенного, — она изящно вытянула передо мной одну из своих «самых обыкновенных» ног от ушей, — у миллионов девушек есть такие же. Но! Не каждая из этих лохундр сможет их продемонстрировать так же восхитительно, как я. Реклама — двигатель прогресса!

— Вроде, торговля… — поправила я.

— Что ты там бурчишь? Лучше помолчи и послушай умного и красивого человека. Я плохого не посоветую. Вставай! — она тряхнула копной шелковистых тёмных волос, рассыпавшихся по её плечам, потянув меня за руку, подняла с кровати и поволокла к зеркалу. — Милое личико, правда?

Она улыбнулась, резко подёрнув сияющие блеском губы, от этой улыбки мороз по коже пробирал. Я слабо кивнула, не решившись подать голос, и правильно, что молчала. Улыбка перешла в злобный оскал:

— И зачем, скажи мне, ты его таким образом демонстрируешь?! У тебя тут штамп на лбу стоит «Я дурочка с переулочка». Все твои мысли считать в две секунды можно. Хочешь, озвучу их? Так слушай: «Пису пис! Сгинь, война! Давайте, я помогу!» Мать Тереза, блин. А о себе, — тут она ткнула мне наманикюренным пальцем в лоб, — кто подумает? Ты для них живёшь? Если так, то и одевайся соответственно. А если бы жила для себя, хотя для тебя это нереал полнейший, то тоже одеваться нужно прилично. И макияж, и причёска… А ты, как деревня… Волосы у тебя шикарные. Давай, распустим.

Она сдёрнула с моих волос резинку, взяла расчёску и прошлась по светлой гриве. Затем развернула меня к себе, сделала пробор.

— Теперь всегда так ходи. Простушка с «правильной» причёской — это отстой. Селянка из Мухосрыщинска, и та бы выглядела увереннее.

— Волосы лезут в лицо, — я нахмурилась.

— Так и задумано! Красота требует жертв в виде наших хладных тел, измученных, истерзанных и покоцанных. Но результат, — она провела руками по волосам, легонько взбив их снизу, — того стоит.

— Это же не-у-доб-но.

— Неудобно лысой быть, могу устроить, — ой, нет, я воздержусь.