Наблюдать за тем, как собака пытается прожевать кусок ириски, – воистину царское развлечение. Смешанное происхождение Шалопая наградило его поразительными жевательными способностями, которые не могли не приводить в восторг. Он радостно катался по полу, корча рожи, как резиновая горгулья в стиральной машинке.
Прошло несколько секунд, и Мокриц отчетливо услышал, как в дверь вонзился нож, и следом раздался крик: «Nom d’une bouilloire! Pourquoi est-ce que je suis hardiment ri sous cape à part les dieux?»[15]
В дверь кабинета постучали. Не дожидаясь ответа, вошел господин Бент. Он нес большую круглую коробку.
– Ваши апартаменты готовы, распорядитель, – объявил он. – Точнее, апартаменты Шалопая.
– Апартаменты?
– Да. Председательские апартаменты.
– Ах вот оно что. Сон без отрыва от производства, так сказать?
– Совершенно верно. Господин Кривс был столь любезен и передал мне копию условий завещания. Председатель обязан по ночам спать в банке…
– Но меня абсолютно устраивает моя квартира на…
– Кхм. Таковы условия, сэр, – сказал Бент. – Вы можете спать на кровати, разумеется, – добавил он благодушно. – Шалопай будет спать в лотке для бумаг. Он в нем родился, если хотите знать.
– Мне придется торчать здесь взаперти
Но когда Мокриц увидел апартаменты, перспектива перестала казаться ему такой мучительной. Ему пришлось открыть четыре разных двери, пока он не нашел спальню. Помимо нее там были столовая, гардеробная, ванная, отдельная уборная со смывом, гостевая спальня, приемная, а также небольшой личный кабинет. В хозяйской спальне стояла огромная дубовая кровать с узорчатым балдахином, и Мокриц влюбился в нее с первого взгляда. Он прилег, чтобы оценить ее по достоинству. Кровать была такой мягкой, как будто он лежал в большой теплой луже…
Мокриц подскочил как ужаленный.
– Госпожа Шик… – вымолвил он в панике.
– Она умерла за своим столом, распорядитель, – утешил его Бент и развязал веревочку на круглой коробке. – Мы поставили новое кресло. Похороны завтра. Кладбище Мелких богов, в полдень, родственников пускают только по приглашениям.
– Мелких богов? Не слишком ли непритязательно для Шик?
– Насколько мне известно, предки госпожи Шик похоронены именно там. Однажды в минуту откровения она поведала мне, что ни за какие коврижки не проведет с Шиками всю оставшуюся вечность, – послышался шелест бумаги, и Бент добавил: – Ваш головной убор, сэр.
– Какой еще убор?
– Форма распорядителя монетного двора. – Бент протянул ему шляпу.
Это был черный цилиндр. Некогда он был блестящим. Теперь он был вытертым. У старых бродяг встречались шляпы поновее.
Цилиндр мог выглядеть как стопка монет или корона с драгоценными инкрустациями, изображающими многовековую историю финансовых преступлений и денежного обращения, начиная с козявок, ракушек и коров и заканчивая золотом. Он мог бы сообщать что-то о магии денег. Он мог бы
Черный цилиндр. Никакой индивидуальности. Ноль.
– Господин Бент, можно ли послать кого-нибудь на Почтамт, чтобы доставили сюда мои вещи? – спросил Мокриц, мрачно разглядывая эту развалину.
– Конечно, распорядитель.
– Господина фон Липвига вполне достаточно, спасибо.
– Да, сэр. Конечно.
Мокриц уселся за огромный стол и любовно провел руками по потертой зеленой коже.
Витинари был прав, разрази его гром. Почтамт сделал его осмотрительным и осторожным. Закончились испытания, закончился
Вдали послышались раскаты грома, и над предвечерним солнцем нависли иссиня-черные тучи. С равнин подступала долгая и сильная ночная гроза. Если верить «Правде», в последнее время дождливыми ночами уровень преступности поднимался. Причиной якобы было то, что вервольфу Стражи под дождем было сложнее идти по следу.
Немного погодя Пегги принесла Мокрицу омлет, в котором не было ни намека на слово «чеснок». А вскоре появилась и Глэдис со всем его гардеробом, который весь, включая дверцы, помещался у нее под мышкой. Эхо отскакивало от стен и потолка, когда она протопала по ковру и сбросила шкаф прямо посреди большой спальни.
Мокриц хотел пойти за ней, но она в ужасе подняла огромную ладонь.
– Нет, Господин Фон Липвиг! Сначала Я Выйду!
Она протиснулась мимо него в коридор.
– Как Неудобно Могло Получиться, – сказала она.
Мокриц подождал, не разовьет ли она эту мысль, и уточнил сам:
– А это почему?
– Мужчина Не Должен Находиться В Спальне Наедине С Незамужними Девицами, – сказала голем с непоколебимой твердостью.
– Э, сколько тебе лет, Глэдис? – спросил Мокриц осторожно.
– Одна Тысяча Пятьдесят Четыре, Господин Фон Липвиг.
– Ага, ясно. И ты сделана из глины. То есть все мы в каком-то роде сделаны из глины, но, будучи големом, ты, как бы это сказать…
– Да, Господин Фон Липвиг, Но Я Не Замужем.
Мокриц застонал.
– Глэдис, что наши девочки дали тебе почитать на этот раз? – спросил он.
– «Благоразумные Советы Для Юных Девиц» Леди Дейрдре Вагон, – ответила Глэдис. – Очень Познавательно. Там О Приличиях. – Она выудила тоненькую, низкопробного вида книжицу из бездонного кармана своего платья.