Державный плотник

Доктор узнал ее. Доброе, круглое, лоснящееся от усталости лицо его сразу побагровело, потом побледнело, приняло горькое, тоскующее выражение... Он торопливо велел своему вознице остановиться и стремительно, шариком покатился к девушке.

– Лариса Владимировна! – грустно, не своим голосом окликнул он.

Та с удивлением и испугом остановилась. Она, казалось, не помнила, где она и что с ней.

– Вы не узнаете меня? – робко спросил доктор. Девушка опомнилась. Глаза ее, большие, черные, с длинным разрезом и как бы усталые, блеснули странным светом. Но как она изменилась с того вечера, когда гадала о суженом! Матовое, несколько смуглое, словно выточенное, лицо ее побледнело, успело из детского превратиться в лицо большой девушки. Цыганеночку она напоминала теперь только очертаниями лба и изгибами длинных бровей, но уже не глазами, в глазах было что-то слишком грустное, даже что-то большее, чем грусть...

– Нет, я узнала вас, доктор, – тихо сказала девушка. – А вы давно воротились оттуда?

В глазах ее, сквозь детское выражение, промелькнуло что-то такое, от чего веселый доктор готов был заплакать, разрыдаться. Но он пересилил себя и отвечал:

– Недавно, Лариса Владимировна. О! Тяжело вспоминать. Это...

Девушка понимала это недосказанное «это». Они думали об одном.

– Ведь он умер на моих руках, – продолжал доктор свою тяжелую исповедь.

– Да, знаю. Мне говорил Грачев.

Девушка вздохнула и задумалась. Она говорила, как будто то, о чем говорилось, еще тут вблизи где-то, да не откликается.

– Он был первый в нашей армии, на котором я увидел знаки этой проклятой болезни. Меня поздно уведомили, что он занемог.

– Да, да, – как бы думая о чем-то своем, повторяла девушка.

– Умирая, в бреду, в агонии, он шептал ваше имя и имя какой-то цыганки.

– Да, да, – повторяла девушка.

– Я догадываюсь, она передала ему заразу.

– Да, да.

Веселому доктору становится невыносимо тяжело. В первый раз в жизни он видит такое безмолвное горе и у такого молодого существа.

– Я очень жалею, что за недосугом не успел быть еще у вас. Батюшка здоров? – снова заговаривает доктор.

– Да, здоров, – все тем же упавшим голосом отвечала девушка. Потом с какой-то особой силой прибавила:– Но няня, Пахомовна, умерла...

Доктор заметил это что-то особенное в ответе и спросил:

– Чем она умерла?

– Вот... этой... – девушка не договорила.

– От кого же она могла заразиться?

Доктор сам испугался своего вопроса, когда взглянул на девушку, она, казалось, должна была упасть.

– Вам дурно? Ради Бога, что с вами?

– Ничего... я вам все скажу, – как-то торопливо отвечала девушка. – Я заразила няню, я заразила всю Москву, от меня пошла эта страшная болезнь.

Доктор испугался. Он думал, что перед ним несчастная, помешавшаяся от горя. Он сразу не нашелся, что сказать.

– Грачев привез медальон, образок от него, – все также торопливо продолжала девушка. – В образке его волосы. Грачев от больного отрезал локон. Няня целовала их. От няни заразилась семья сторожа у Николы в Кобыльском и тот купец, что нашли на улице у Власия. Больную няню племянник ее, суконщик, свез на Суконный двор. Оттуда и пошла зараза. От меня. Меня надо сжечь.

Доктор схватил девушку за руку. Рука была холодна, как y мертвеца.

– Ради Бога, успокойтесь, – едва выговаривал от волнения доктор. – Как же вы сами? Где же эти несчастные волосы?

– У меня на груди.

– И вы прикасались к ним?

– Нет... Я поклялась отцу и брату не дотрагиваться до них и не видеть их до смерти. Образок закрыли, его окуривали, обмывали...

Доктор задумался, продолжая держать руку девушки, как бы стараясь отогреть ее в своей руке.

– Я буду у вас, я поговорю с вашим батюшкой об этом деле, – говорил он, сильно пожимая маленькую холодную ручку. – А теперь вы шли в церковь?

– Да. Я хотела... Я... – Девушка замялась и вспыхнула: детский румянец на бледных щеках и детское выражение стыдливых глаз выдали какую-то тайну, что-то недосказанное. Девушка, видимо, решалась на что-то серьезное, не детское, но еще не решилась, не осилила себя. Доктор понял это,

– Я скоро буду у вас, – сказал он. – А вы, девочка милая (он взглянул ей в глаза своими добрыми глазами), вы забудьте вашу «Пахонину» (у девушки задрожали губы при этом напоминании), ей пора было на погост. А пока держите клятву, данную отцу, не заглядывайте в медальончик, а главное, не решайтесь пока ни на что (доктор сделал ударение), не поговорив с батюшкой или со мной. Ведь я вас, милая девочка, когда-то на руках носил. Бывало, кричите мне навстречу: «На меня, дядя Кистяк, на, на ручки». Так-то, милая девочка. А теперь прощайте.

Он крепко пожал ей руку и направился к своему вознице. Девушка вошла в церковь.

VIII. «ДЕВОЧКА ЗАБРАЛА СЕБЕ В ГОЛОВУ»

– А девочка-то забрала себе что-то в головенку, – бормотал сам с собой веселый доктор, торопя своего возницу скорее везти его в контору государственной медицинской коллегии.

Действительно, девочка забрала себе в голову...

– Скорее бы к нему! – шептала она, томясь в горячей от ее пылающего тела постели в продолжение всей длинной, мучительной зимней ночи.