Державный плотник

- А Бог говорит дальше попам: "Новомесячий ваших и суббот, и дне великого не потерплю, поста и праздности, и новомесячий ваших, и праздников ваших ненавидит душа Моя"...* Вот что Он говорит.

_______________

* Пр. Исаии, I, II - 15.

Виниусу, изумленному, даже испуганному, казалось, что сам пророк гремит над ним.

- Так лопаты, заступы, кирки, топоры им в руки, а не кадила!.. И посты и праздники ненавидит душа Его, ненавидит!.. А кадила их - мерзость для Него!

Вдруг он оглянулся, услышав, что кто-то сморкается в углу. Там стояли Орлов и Ягужинский, и последний торопливо утирал слезы.

- Ты о чем это? - спросил царь.

Павлуша потупился и конфузливо молчал.

- О чем, спрашиваю, или кто тебя обидел?

- Государь... я... я, - лепетал Павлуша, - я... от изумления...

- Какого изумления?

- От зависти, государь! - выпалил Орлов и засмеялся. - Если б, говорит, я все так знал и помнил...

- Это похвальная зависть, - серьезно сказал государь. - И я от зависти чуть не плакал, взирая на все то, что я видел у иноземцев и чего у нас нет.

- Да он, государь, всему завидует... - продолжал улыбаться Орлов.

- А ты, чаю, завидуешь токмо красивым дворским девкам, бабник.

И государь снова обратился к Виниусу.

- Будучи под Ругодевом, я оттедова к морю ездил, - сказал он, и глаза его вновь загорелись вдохновенным огнем. - Сколько там простору и утехи для глаз! Вот коли ты мне к разливу реки изготовишь пушек добрых ста три, то мы с Божьей помощью и до моря променад учиним.

- Пошли-то, Господи, - поклонился Виниус.

- Так долой с колоколен колокола, и переливай в пушки! А я рала все перекую в оружие, дабы возвысить Россию... А после и рала вновь заведем, и пахать станем.

- Аминь! - взволнованно проговорил Виниус.

17

Время шло, а вестей из-под Нарвы к царю все еще не было. Ни один гонец не пригнал в Новгород.

Прошло и 18, и 19 ноября, а вестей нет. Уже на исходе и день 20-го, а все никого нет от войска.

Чего ждут эти увальни, Головин, Трубецкой, Борька Шереметев? Да и немчура этот, "фон Крой", должен знать воинские порядки. Как третий день не доносить царю, что у них тама творится?

- Иван! Снаряжайся и в ночь гони под Нарву.

- Слушаю, государь... Живой рукой привезу вести... Ничего особого не изволишь приказать, государь?

- Нет... Надоть допрежь того узнать, что там...

Через несколько минут Орлов уже мчался ямским трактом к выходу Наровы из Чудского озера.

Петр тревожно провел остаток дня 20 ноября и ночь на 21-е.

Рано же утром он вместе с Виниусом и Ягужинским отправился на работы по укреплению города.

На дороге им встретился странного вида старик, почти в лохмотьях, но в собольей шапке. Он стоял посередине улицы и, притоптывая ногами, пел старческим баском, задрав голову кверху:

А бу-бу-бу-бу-бу.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу,

Труба точеная,

Позолоченная.

- Скорей, скорей летите, а то немецкие вороны да собаки все поедят и кровушку всю вылакают, - выкрикивал он, махая руками.

Этот старик обращался к летевшим по небу стаям птиц. То были целые тучи воронья.

Это заметил и царь с своими двумя спутниками.

- Куда это летит столько птицы? - дивился государь. - И все на северо-запад.

- Лети, лети, Божья птичка! - продолжал странный старик. - Боженька припас тебе там много, много ествы, человечинки.

- Я догадываюсь, государь, что сие означает, - с тревогой сказал Виниус, - птица сия чуткая... Она учуяла там корм себе... Битва была кровавая, птица проведала о том Божьим промыслом...

Слова Виниуса встревожили царя.

- Ты прав, - задумчиво проговорил он, - птица чует... Бой был, в том нет сумления... А был бой, и трупы есть... Но чьих больше?

- Будем надеяться, - нерешительно сказал Виниус, - Божиею милостью и твоим государевым счастьем...

- Но почему вестей доселе нет? Ни единого гонца!

Уже издали доносился голос странного старика:

А бу-бу-бу-бу-бу,

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу...

- Киш-киш, вороны! Киш-киш, черные!

Около стен ближнего монастыря копошились, словно муравьи, какие-то черные люди. То были монахи и монастырские служки. Они укрепляли обветшалые стены. За работами наблюдал сам престарелый игумен.

Старый инок нет-нет да и поглядывал на небо, качая головой в клобуке.

Увидев царя, он издали осенил его крестным знамением.

- Дело государское блюдешь, отче? - спросил царь, подходя.

- Блюду, с Божьей помощью, великий государь, - отвечал старец и взглянул на небо.

Птица продолжала лететь на северо-запад, перекликаясь гортанным карканьем.

- Удивляет тебя птица? - спросил Петр.

- Смущает, государь... Враны сии смущают... К кровопролитью сие знамение.

- Сколько у тебя колоколов в монастыре? - спросил Петр.

- Колоколов, государь, нечего Бога гневить, достаточно.

- Так я велю перелить их в пушки, - сказал царь.

Старый инок, казалось, не понял государя. Виниус не успел еще сообщить ему волю царя относительно церковных колоколов.

- Все колокола велю перелить в пушки, - повторил государь, - понеже приспе час, когда пушки стали для святых церквей надобнее колоколов.

Игумен онемел от изумления и страха...