Державин

- Аминь, - раздался из-за двери глухой, скрипучий голос.

Дюпин вошел.

Старец, стоя около печки, вынимал из нее горшок, покрытый тарелкой, густо примазанной тестом. Увидев Дюпина, он бросил на него искоса быстрый, внимательный взгляд и продолжал возиться около печки.

Дюпин молча сел на лавку. Так он мог просидеть, не шелохнувшись, целый день.

- С чем бог принес? - спросил наконец старик, не выдержав молчания. Дюпин откашлялся.

- Чать, сами знаете, - сказал он несмело.

Старик ничего не ответил. Нахмурив белые лохматые брови, он поставил горшок на загнеток и, взяв нож, стал аккуратно скалывать растрескавшееся тесто.

- Все по тому делу? - спросил он через несколько минут.

- По тому.

- Так, - старик несколько минут безмолвно работал ножом. - А что ж, начальство приехало? - спросил он, отрывая тарелку. Из горшка пошел густой, пахучий пар.

- Приехало, - ответил Дюпин.

- А Серебряков тоже?

- И Серебряков, отец.

Старец, держа в одной руке тарелку, посмотрел в дымящееся нутро горшка.

- А как начальника зовут? - спросил он, осторожно отставляя горшок.

- Господин подпоручик Державин.

- Так, так, - сказал старец, его маленькие хитрые глаза быстро обшарили фигуру Дюпина.

- О чем же он говорит?

- Разное, отец, говорит. Говорит - Пугачева убить надо.

- Убить-то убить, это они все говорят. А как убить надо - не говорит?

- Говорит, отец.

Старец подошел к лавке и сел рядом с гостем.

- Так, значит, надо ехать? - спросил он.

- Надо, отец.

Старец подумал с минуту.

- Ну, что ж, поедем, - сказал он. - Вот я лошадь свою покормлю, избу закроем и поедем. Несколько минут они сидели молча.

- А как же твой начальник предлагает Пугачева убить?

Дюпин рассказал.

Старец Иов слушал, не перебивая.

- Хорош жук, - сказал он, когда дошел Дюпин до того, как Державин предлагает извести Пугачева. - Этот толк понимает, хотя, - перебил он сам себя, - они только этим делом и знают заниматься.

Несколько минут опять молчали.

- Деньги сулит? - спросил наконец старец Иов.

- Сулит, отец, - сказал Дюпин.

- Много сулит?

- Много, отец.

- Так, так. Молодой, да ранний. Ну что ж, поедем, посмотрим, что за Пугачев и как его брать нужно.

Весь следующий день провели в сборах. Старец съездил в ближайшую деревню и привез оттуда какого-то внука, румяного парня, подстриженного в скобку, с такими же быстрыми, как у старца, глазами. Он целый день водил его по горнице, сенцам, чуланам. Поднимал крышки каких-то горшков, разрывал какое-то тряпье, объяснял, где что лежит и что нужно сделать, чтоб хозяйство шло прежним порядком.

У Дюпина разгорелись глаза, когда старик раскрывал кладовые, полные снеди, вынимал сундуки из-под нар, поставцы с полок.

Видимо, старец Иов думал ехать надолго.

С Дюпиным он не говорил вовсе. Только к концу второго дня, когда уже улеглись спать, он вдруг спросил Дюпина:

- А скажи - ты дюже жадный?

Дюпин смолчал. Старик покачал головой.

- Вижу, жаден, глаз у тебя нехороший, озорной. Ах, как нехорошо. Погубит тебя жадность. Уж гладили тебя раз ребята, чуть живого оставили, и опять берешься не за свое дело. Из тебя такой же воин, как и коровий лекарь. Сидел бы лучше дома да богу молился. А то, чать, кроме "отче наш" и никаких молитв не знаешь.

Утром третьего дня они выехали из скита.

До тридцатой версты старца провожал тот самый молодой парень, которому он оставил свое хозяйство.

- Ты понимаешь, Павел, - говорил старец, - как будут какие известия, так сразу и твори, как я тебе наказывал. Никого не бойся, сие дело из всех дел важнейшее. Понял?

Парень качал головой.

Потом опять ехали молча.

Старец сидел в телеге, правил лошадьми, вздыхал и крестился. Уже около самого села он посмотрел на Дюпина и еще раз покачал головой.

- Зря ты не в свое дело суешься, - сказал он. - Ах, как зря. Ну, пусть бы Серебряков с Герасимовым ехали, да головы позакладывали, они молодые, воины. А тебе что - жизнь надоела?

- Ничего, отец.

- Ничего! - прикрикнул старик. - То-то ничего! Я не тебя, дурака, жалею, а твою семью. У тебя изба полна ребят, а ты вон за какие судные дела берешься.

В этот день старец переночевал у Серебрякова и к Державину не пошел.

О деле они не говорили.

IX

На другой день и произошел первый разговор Державина со старцем Иовом. Когда Дюпин обещал привезти ему раскольничьего пустосвята, он представлял себе кряжистого широкоплечего старика, с длинной зеленоватой бородой, косматыми ноздрями и быстрыми юркими глазами. Таких старцев он встречал среди раскольников без счета, с таким он и готовился к разговору.

Но Дюпин неожиданно вернулся с худеньким старичком, очень аккуратно одетым, живым и голосистым. Войдя в горницу, он моментально обшарил глазами ее стены, задержался на висящем оружии, украдкой заглянул даже за ширмы и только потом, как будто только что заметив Державина, почтительно и вместе с тем развязно, кивнул ему головой.

- Желаю здравствовать, ваше благородие, многие лета, - сказал старец и даже голову склонил набок.

- Здравствуй, - сказал Державин, не сводя глаз со старика. - Ты, значит, и есть старец Иов?

- Раб божий Иов, так зовут меня добрые люди. Державин взглянул на Дюпина.