Согласно Длугошу, король Польши предварительно велел разделить пленников на отряды по признаку происхождения: отдельно – членов Тевтонского ордена (рыцарей-монахов и воинов-монахов), отдельно – светских кульмских рыцарей, отдельно – светских прусских рыцарей,отдельно – ополченцев прусских городов, отдельно – крестоносцев из германских земель (австрийцев, баварцев, вестфальцев, мейссенцев, рейнландцев, швабов, тюрингенцев, саксонцев, фризов, франконцев, швейцарцев), отдельно – славянских союзников ордена Девы Марии – чехов, силезцев, сорбов-лужичан (сражавшихся и на той, и на другой стороне), щецинцев, поморян (померанцев), кашубов и т.д.
Большинство пленников – разумеется, простых, незнатных рыцарей и воинов, за которых нельзя было получить большого выкупа, отпустили на свободу, после принесения ими торжественной клятвы добровольно возвратиться в плен в День Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии (11 ноября), если война с Тевтонским орденом к тому времени еще не закончится.
Это благодеяние Ягелло было продиктовано не только его безмерным христианским милосердием и благочестием, но и трезвым политическим расчетом. Ведь отпущенные на свободу пленники непременно разнесли бы повсюду весть о поражении ордена Девы Марии. Польские князья Казимир Щецинский и Конрад Олесницкий (захваченный в плен, если верить Сенкевичу, самим Яном Жижкой из Троцнова – хотя Длугош ничего об этом не сообщает!), предводитель рыцарей – военных гостей ордена – венгр Дьёрдь (Георг) Керцдорф, предводители наемников Кристоф (Христофор) фон Герсдорф, Николаус (Никкель) фон Коттвиц и чех Вацлав Дунин (Венцель фон Дона), другие знатные рыцари и немногочисленные пленные орденские братья отпущены на свободу не были. Они остались в плену в ожидании внесения за них немалого выкупа.
Только за освобождение своих польских союзников – князей Казимира Щецинского и Конрада Олесницкого – Тевтонскому ордену пришлось заплатить победителям выкуп в размере трех миллионов имперских марок золотом, в ценах тридцатых гг. XX в. (в сегодняшних ценах сумма выкупа выглядела бы еще более впечатляющей). Трех взятых в плен «братьев-рыцарей» ордена Девы Марии победители предали казни. Один из казненных – комтур Бранденбурга Марквард фон Зальцбах (эксперт ордена по литовским вопросам) и бывший близкий друг Великого князя Литовского Витовта (в период военно-политического союза последнего с орденом Девы Марии) принял участие в последней атаке Верховного магистра Ульриха фон Юнгингена, был ранен в схватке и найден без сознания на поле боя польским рыцарем Иоанном (Яном) Длугошем (отцом и тезкой неоднократно упоминавшегося и цитировавшегося нами польского хрониста). Приведенный к Витовту, Марквард заявил тому, что Великий князь заплатил Тевтонскому ордену за оказанные благодеяния черной неблагодарностью и изменой. За эти дерзкие слова он заплатил головой. По приказу Витовта, татары увели безоружного пленного комтура в поле спелой ржи и обезглавили без долгих разговоров. Согласно Яну Длугошу (младшему), Марквард заслужил свою тяжкую участь своими невыносимыми высокомерием и дерзостью.
Генрик Сенкевич намекает в «Крестоносцах», что Марквард поплатился за то, что был якобы причастен к отравлению (или удушению) «щенков» (детей) Витовта (не уточняя, где и когда было совершено столь тяжкое преступление), хотя на тех же самых страницах своего средневекового триллера обвиняет в этом злодеянии другого комтура ордена Девы Марии – Шомберга (у Длугоша – Шумберга), также казненного по приказу Витовта после битвы при Танненберге.
Число «братьев» Тевтонского ордена, включая «гроссгебитигеров», павших в битве при Танненберге, составляет максимум двести двадцать человек (при этом историки до сих пор спорят, следует ли понимать под «братьями ордена» только «братьев-рыцарей», или также «братьев-сариантов», или сержантов, также являвшихся полноправными членами ордена, хотя и не рыцарского звания). Кроме того, в кровавом сражении пали около четырехсот светских рыцарей (вассалов ордена, его «военных гостей» и наемников), а также до восьми тысяч воинов не рыцарского звания (Длугош, со свойственной не только ему, но и всем средневековым хронистам склонностью к преувеличениям, оценивает потери ордена в пятьдесят тысяч человек).