Держава богов

Трудно придумать существо опаснее скучающего ребенка. И, хотя меня было бы правильнее назвать скучающим подростком, это изречение смертных по-прежнему оставалось в силе. Часы текли, постепенно становясь все длиннее и тягостнее. В конце концов я встал и растворил стену. Хотя бы это я мог проделать, не растрачивая еще остававшиеся у меня силы: для этого потребовалось лишь произнести слово. Когда день-камень отодвинулся в сторону, уступая мне путь, я шагнул сквозь открывшееся отверстие, оказавшись в мертвых пространствах за стеной.

Прогулка по моим былым угодьям до некоторой степени подняла настроение. Хотя, конечно же, и здесь не все было в точности как когда-то. Мировое Древо разрослось и вокруг Неба, и непосредственно внутри. Некоторые заброшенные коридоры и замкнутые пространства оказались заполнены его живой древесиной, и это заставляло меня время от времени пускаться в обход. Я понимал, что таков и был замысел Йейнэ: в отсутствие Энефадэ и, что важнее, лишившись подпитки от Камня Земли, Небо испытывало необходимость в поддержке Древа. Уж слишком много законов Итемпаса, установленных для смертного царства, нарушала его архитектура, и лишь магия удерживала громадный дворец в небесах, не давая ему обрушиться и, соответственно, вдребезги разбиться.

Я спустился на семнадцать этажей, прошел изгибами коридора, который человеку мог только присниться, ибо представлял собой вереницу соединенных сфер, и там, под гигантской выгнутой веткой, я нашел то, куда стремился, – свой планетарий. Я аккуратно обогнул все ловушки, которые сам когда-то расставил, по привычке избегая наступать на фрагменты лунного камня, вделанные в пол. На вид они были очень похожи на обычные куски день-камня (смертные их и не различали), но облачными ночами в новолуние эти вставки преображались, становясь провалами прямо в одну из любимых преисподних Нахадота.

Эти капканы я некогда насторожил против наших тогдашних хозяев, просто чтоб они помнили: за все надо платить. В том числе и за порабощение своих богов. Мы рассеяли такие милые ловушечки по всему дворцу. В их устройстве обвинили Нахадота. Его подвергли жестокому наказанию, но впоследствии он даже поблагодарил меня, заверив, что перенесенная боль того стоила.

Но когда наконец я произнес: «Атадиэ!» – и стена планетария раскрылась передо мной, я замер у входа, а челюсть у меня так и отвисла.

По идее, вокруг центрального ярко-желтого шара должно было плавать более сорока сфер поменьше, но я увидел всего четыре. Только четыре! И это считая сферу-солнце в центре! Остальные валялись на полу и около стен – останки после погрома. «Семь сестер», золотые планетки-близняшки, которые я собрал, обшарив миллиарды звезд, валялись по углам. Остальные тоже: Зиспе, Лакруам, Аманайясенре, Весы, Мать Вращения с ее шестью детками-лунами, соединенными тонкой сетью колец, и – вот горе-то! – мой любимец, великолепный гигант Ваз. Белоснежный шар, который я некогда с трудом обхватывал руками, сильно ударился об пол и раскололся. Я подошел к ближней половинке и со стоном опустился на колени, чтобы взять ее в руки. Было отчетливо видно ядро, мертвое и остывшее. Планеты – штуки крепкие, куда крепче большинства смертных, но эту мне починить не удастся. Даже окажись у меня для этого лишняя магия.

– Не-е-ет… – прошептал я, раскачиваясь взад-вперед с полушарием в руках.

Я даже плакать не мог. Я ощущал себя таким же мертвым, как внутренность расколотого Ваза. Слова Нахадота не заставили меня как следует прочувствовать весь ужас моего положения, но такое… От этого так просто не отмахнешься.

На мое плечо опустилась рука, но я был до такой степени погружен в горе, что мне было все равно, чья она.

– Мне так жаль, Сиэй…

Йейнэ. Ее голос, мягкое контральто, из-за печали прозвучал еще ниже. Я ощутил, как она опустилась на колени подле меня. Кожу обдало мягким теплом, но ее присутствие не принесло мне утешения, как в былые времена.

– Сам виноват, – прошептал я.

Я всегда собирался распустить свой планетарий – когда-нибудь, когда он мне надоест. Хотел вернуть каждый мир туда, откуда я его забрал. Вот только сделать это я так и не собрался, потому что был себялюбивым поганцем. Когда я был заключен в смертную форму и изо всех сил тщился почувствовать себя богом, потому что хозяева Арамери обращались со мной точно с вещью, я перенес планетарий сюда, опасаясь, что они его обнаружат. Я пускал в ход не принадлежавшую мне силу, я много раз убивал свое смертное тело, чтобы поддержать планетарий. И после всего этого сам не заметил, как погубил эти миры…

Йейнэ вздохнула и обняла меня за плечи, на миг зарывшись лицом в мои волосы.

– Смерть со временем приходит за всеми… – сказала она.