Читаем Держатель знака полностью

«А здорово я отвык от родного произношения с этим питерским рассыпанием сухого гороха», — невольно отметил Сережа, слушая Ольку. По обыкновенной своей манере Олька как бы нарочито утрировал московское растягивание гласных, играя плавными интонациями, как сытый котенок, жмурясь, играет с клубком. Олег Абардышев действительно изменился мало. От него, как и прежде, веяло какой-то беззаботной прозрачной порочностью. Это была не та порочность, что губила когда-то Женю: это была порочность без боли, без муки, без «торжества святотатца» и без отвращения — это было какое-то невиннейшее неразличение Добра и Зла.

— Так о чем я бишь? А, ну да! Эта черная работа очень по мне… Ты Блока любишь? «Пальнем-ка пулей в Святую Русь»! Вот где сила бунта, куда Байрону! Помнишь, мы с тобой спорили о бунте? Вот он и вырвался, бунт…

— Вырвался или … выпустили?

— Ну, предположим, и выпустили, — улыбнулся Абардышев. — Мы выпустили. Знаешь, теперь-то об этом уже можно говорить — я ведь еще в гимназии в партию вступил. Помнишь, ты еще спрашивал, почему у меня пальцы черные — мы прокламации набирали тогда у Бельки Айзермана. Я их тогда от типографской краски не мог оттереть… Слушай, а ты чего в перчатках?

В дверь стукнули.

— Олег, ты у себя? — спросил хрипловато-прокуренный девичий голос.

— Ну! — весело откликнулся Абардышев. — Познакомьтесь, кстати: Дина Ивченко — Сергей Ржевский. Мы, Динк, восемь лет протирали одну парту в одной гнусной гимназии.

Несмотря на менее воинствующий вид — плечи девушки были закутаны в клетчатый шерстяной платок, и ни кожанки, ни маузера на боку на этот раз не было, — Сережа сразу узнал светловолосую девушку из ЧК.

<p>31</p>

«Я задыхался, горло мое выпало, я сказал себе — воистину это вкус смерти!»

Неферт… Явись ко мне, змейка-Неферт, утолить жажду мою водой, принесенной тобою в белоснежной чашечке лотоса…

Яви мне лик твой, змейка-Неферт, светлая любовь моя, прекраснейшее дитя из дочерей Черной Земли…

Дай мне коснуться белого льна твоих одежд, змейка-Неферт, божественное дитя, рожденное из лотоса…

…Безоблачное, светло-голубое небо казалось лежавшему в траве Жене Чернецкому похожим на безбрежное течение Нила.

Прозрачный блеск воды в прибрежных зарослях лотосов кажется зеленоватым. Сейчас из стены темно-зеленых высоких стеблей покажется загнутый нос узкой тростниковой ладьи… Сейчас расступятся стебли, пропуская длинную и узкую, как тело змеи, ладью…

А может быть, я все же встречу тебя здесь в человеческом облике?

Ведь встретил же я «товарища от Бога, В веках дарованного мне», правда, затем, чтобы тут же потерять… Может быть — мы и не встретимся в этой жизни больше…

Перед Жениными глазами поплыли картины снежно-серого бессолнечного дня, снег в синеватых тенях, молочное небо, Сережа, в расстегнутом белом полушубке, с непокрытой головой, холодное лицо, папироса в руке, небрежно, между двумя затяжками брошенная фраза:

«Кстати, Его Высокопревосходительство благоволит отправить меня к Родзянке». И свой спокойный, с чуть насмешливой интонацией голос: «Право? И — надолго?» — «Полагаю — да. От Родзянки я, кажется, отправлюсь еще дальше…»

Мы же понимали, что это — конец! Как будто под ногами треснула льдина и через мгновение течение стремительно разведет в стороны ее куски, неся и сталкивая дальше… Странный образ… Почему мы так расстались — мы же знали, что это по меньшей мере — надолго?

«Куда я дел эту дурацкую записную книжку? А, вот, в кармане. Ну, кажется, пора. Собственно, мы все равно совершаем прогулку в одном направлении…» Мы же понимали, что это — конец. И почему-то в утро его отъезда, как обычно, едва перебрасывались за завтраком фразами… И все-таки мы же до сих пор слышим друг друга… Сережа, я не могу даже сказать, что тебя нет рядом, потому что чувствую тебя в себе, чувствую натяжение тонкой ниточки где-то в душе, ответную соединенность с тобой. Так, как я почувствовал ее; когда увидел тебя впервые — в этой жизни. И тот разговор ночью…

— Индия, Индия…

— А ну их… Индия — просто очень большая и старая безвкусица. А Египет…

— Египет — спящий Царь Миров. Знаешь, а ведь во мне…

— Что в тебе?

— Нет, ничего… Пустое. Ты говорил…

— Parbleu40. Мне нравится твоя манера недоговаривать.

— В моих обстоятельствах простительна некоторая забота о собственной безопасности.

— Каковы же ваши обстоятельства, милорд? — Прищуренные глаза — всегда выдающий Сережу признак злости. Взгляд брошен на Женю, как спущенное с пружинки лезвие: сам Сережа в жизни не видал таких ножей.

— О, пустяки. Нечто наподобие прогулки по канату. Так что не пеняй на недоговорочки.

— А ведь ты врешь, Чернецкой. Ты воображаешь, я не вижу, что, открывая рот для таких якобы неосторожных фраз, ты уже знаешь, на каком слове себя оборвешь. Танцы на канате тебя вполне развлекают самого.

— Предположим. Хотя дело не только в этом.

— Не только. Ты прощупываешь, могу ли я их за тебя продолжить,

— Ты красиво швырнул мне козырного туза.

— У тебя еще парочка в рукаве.

Перейти на страницу:

Все книги серии Знак

Держатель знака
Держатель знака

Роман известной писательницы Елены Чудиновой, автора бестселлера «Мечеть Парижской Богоматери», посвящен самому роковому периоду нашей истории — революции и Гражданской войне. Сергей Ржевский получает от старшего брата загадочный подарок — древний нательный крест, созданный первыми христианами. Таинственный символ связывает воедино события и времена: Древний Египет и сопротивление Белой гвардии, набеги викингов и лагерные этапы Туруханского края, интриги российских масонских лож XVIII столетия и борьбу контрреволюционного подполья в Петрограде. Мучительный выбор между светом и тьмой, смирением и силой, добром и злом должен сделать Держатель Знака во имя спасения России… На страницах романа, полного тайн и загадок, вы встретитесь с поэтом Гумилевым и египтологом Голенищевым, психиатром Далем и архиепископом-хирургом Лукой (Войно-Ясенецким) и со многими другими, чьи жизни стали легендой, навсегда изменив русскую историю и культуру.

Елена Петровна Чудинова , Елена Чудинова

Фантастика / Исторические приключения / Альтернативная история

Похожие книги