Держатель знака

— Ой! — Взглянув на Сережу странного цвета мозаичными глазами, девочка уронила книгу и, вскочив, помчалась к дверям, стуча о паркет каблуками высоких ботинок…

— Дядя Юрий! Тетя Катя! Он очнулся, он очнулся, дядя Алеша, он очнулся!!

Послышались поспешные ровные шаги: в грубом некрашеном свитере, в мешковатых штанах из «чертовой кожи», в накинутой на плечи черной телогрейке, с заросшим щетиной лицом — к Сережиной кровати подошел штабс-капитан Юрий Некрасов.

— На сей раз Вы не бредите, Ржевский, это действительно я. Поздравляю Вас с довольно-таки благополучным возвращением с того света!

10

— Итак, прапорщик, если Вы не устали, продолжим.

— Ничуть. — Сережа, полулежавший на диванных подушках, принял из рук Тутти граненый стаканчик с лакричной микстурой и слегка улыбнулся.

— Собственно говоря, господа, предыдущие данные Ржевского пока что всего-навсего совпадают с уже имеющимися. — Некрасов прошелся по гостиной. — Что Петерс переброшен сюда, мы уже знаем. Как, впрочем, и то, что существование Центра не составляет уже секрета для Гороховки. Какие еще фамилии Вы слышали между присутствующими сотрудниками, прапорщик?

— Труднозапоминающаяся какая-то фамилия… Ах, вот — Блюмкин. Входил при мне к Петерсу.

Военный инженер Алексей Никитенко присвистнул.

— Вы уверены, что не ошибаетесь? — с некоторой живостью обернувшись к Сереже, спросил Некрасов. Сережа пожал плечами.

— Некрасов, это неправдоподобно, — с сомнением проговорил Вишневский.

— Вы можете его описать?

— Могу.

Из передней послышался звук повернувшегося

в двери ключа. Прозвучали быстрые шаги, и в гостиную стремительно ворвался широкоплечий офицер лет двадцати пяти — светло-русый, кудрявый, сияющий открыто дружелюбной широкозубой улыбкой.

— Мое почтение, господа!

— Кстати, граф. Что у Неклюдова?

— А наиблагополучнейше. Обручев подготовлен идеально. — Вошедший плюхнулся в кресло. — Всего-то хлопот осталось — перевесить флажки. И, пожалуй, еще кое-что в дополнение к флажкам. Словом — чисто декоративная работа. Тьфу, устал. Тутти, детка, будь ангелом и швырни в меня чашкой чаю!

— С солью?

— С лягушками.

— Ты сам лягушка.

— Тогда швырни меня в чай. Только скорее. Ага, с молоком… — Подняв голову от чашки, вошедший столкнулся взглядом с Сережей, мучительно пытающимся сопоставить это неожиданно возникшее лицо с тем, смутно припоминаемым сквозь туман болезни. — Что, трудно припомнить, где это нас друг другу представили? — Офицер рассмеялся так заразительно весело, что Сережа, колебания которого мгновенно рассеялись, не смог не рассмеяться в ответ. — А ты меньше похож на покойника, чем в последнюю встречу. Граф Платон Зубов.

— Я рад. Мне представляться уже излишне?

— Ладно, господа, к делу, — суховато заметил Некрасов.

— Ярко выраженный тип семита, — с расстановкой заговорил Сережа. — Что еще?.. Впалая грудь, узкие плечи, покатые, средний рост, худ…

— Странно, похоже на то.

— Что похоже?

— Блюмкин в Чеке.

— Он-он! — почти радостно воскликнул Зубов. — Да что вы его спрашиваете — был у него досуг для наблюдений! Вы меня спросите — сам видел, сразу узнал. — Отставив чашку, недавний Сережин спаситель хлопнул приставленными к ушам ладонями. — Ушастый такой еврейский парнишка!

— Неужели — альянс с эсерами? — обращаясь к Некрасову, с сомнением протянул Вадим.

— Если так, — усмехнулся Никитенко, — мы разумно не стали делать на них ставку после того, как не разлей вода друзья большевики поприветствовали их на съезде пулеметами. А было заманчиво.

— Было глупо не воспользоваться благоприятной ситуацией, — хмуро отрезал Некрасов.

— Кроме того, подобный расклад и сейчас сомнителен. После съезда-то… — Вишневский негромко рассмеялся. — Более остросюжетной комедии стены Большого театра, сдается мне, допрежь не видали. Кто помнит? Большевиков просят выйти в фойе для обсуждения внутрифракционных вопросов. Через час в фойе высовываются недоумевающие эсеры — и обнаруживают, что «внутрифракционные вопросы» обернулись расстановкой пулеметов.

— Нет, появление Блюмкина, при условии, простите, Зубов, что это на самом деле Блюмкин, скорее случай, чем указание на что-либо между большевиками и эсерами. Во всяком случае, ввиду предстоящего мятежа я со вверенными мне силами не намерен уклоняться от сотрудничества.

— Да и не могли же они так скоро позабыть расстрел Александровича. Это своего рода гарантия их искренности.