Я открыл календарь, чтобы посмотреть свое расписание. Оно всегда было заполнено, и запланированные дела были выделены разными цветами. Дела под красным цветом изменять и переносить было нельзя. Например, такие как сон. Прежде чем изменить или перенести дела под желтым цветом, я должен был обсудить это с мамой. А дела под зеленым цветом я мог менять по своему усмотрению. Зеленый цвет заполнял промежутки в девять, десять, одиннадцать часов, в час, в два часа, в три и четыре часа. Я хотел пробыть с Джереми несколько часов. Поэтому выбрал утренний зеленый промежуток. Но я не знал, что мне следует выбрать: утро или день.
Мысли о том, что он готов изменить для меня свой режим сна, обрадовали меня. Но он не должен был этого делать. Сон был важен.
Я хотел объяснить, что в пять часов я хожу по магазинам с Алтеей, а потом ужинаю, но это была лишняя информация, которую люди не всегда хотят знать. Плюс, я должен был бы объяснить, кто такая Алтея, а это не всегда легко.
Я улыбнулся. У меня будет свидание. Мое первое свидание. Но потом я вспомнил о поезде.
Мама постучала в мою дверь четыре раза, чтобы я знал, что это она.
— Пора спать, милый.
Она была права. В 21:50 на моем телефоне должно проиграть напоминание, которое оповещало о том, что пора почистить зубы, надеть пижаму, приготовить одежду на завтра и лечь в постель. Я написал Джереми.
Только Джереми мог заставить меня так широко улыбаться. Улыбка растянулась на моем лице, пока я набирал сообщение.
Я хотел рассказать ему о вибрации в виде сердцебиения, но эта информация тоже была лишней. Это означало, что я буду должен сказать ему, что хочу, чтобы он был моим парнем. Было слишком рано произносить это вслух — это понимал даже я. Иногда чувствам приходится ждать.
Пришел ответ от Джереми.
Глава 4
Никто не спрашивал меня о том, что такое депрессия. Ни Барт, ни школьный психолог, ни наш врач, ни мои родители. Все считали меня фриком и воспринимали несерьезно. Все, кроме Эммета.
В день, когда мы должны были встретиться, действительно прошел поезд, но я видел, что Эммет ждал меня в своем дворе, покачиваясь на пятках и постукивая пальцами по ноге, когда мимо проезжали вагоны. Он не смотрел на меня, что до сих пор казалось странным, но, по правде говоря, когда на меня смотрели люди, я чувствовал себя разбитым, и мне приходилось отворачиваться.
Я задумался, а бывал ли он подавлен или у аутистов все по-другому? И мог ли я спросить его об этом?
Когда поезд прошел, я, как и Эммет, стал переходить через железнодорожные пути. Он все еще не встречался со мной глазами, хоть и глянул на меня несколько раз. Крошечная улыбка играла на его губах.
— Семьдесят семь вагонов и три двигателя. Один из них сзади. — Эммет обхватил себя руками и стал покачиваться на пятках, твердо стоя на ногах и устремив взгляд мне за плечо. — Извини. Это грубый способ поздороваться. Привет, Джереми. Рад видеть тебя снова.
Я улыбнулся и обнял себя, скопировав его позу.
— Я тоже рад встрече.