Дервиш

- Создатели окружают нас заботой и любовью, какая только возможна в этом суровом мире. – Продолжал Дервиш. – Можно сказать, мы приходим сюда не для того, чтобы взрослеть, а для того, чтобы оставаться детьми! Как только разум теряет способность к обучению, становится чёрствым, закостеневшим – душа уходит, чтобы вновь вернуться радостным и любознательным ребёнком. Чтобы понять тайны этого мира, нужны любопытные детские глаза и незамутнённость разума.

- Как здорово! А чьи это слова? Кто это сказал? – Восхищённо переспросила Вика.

- Я! - Улыбнулся Дервиш. - А сейчас скажите мне, что вы видите вокруг себя?

- Природу!

- Да! - Дервиш остановился, с улыбкой глядя вокруг. - Красота! Ничто не может превзойти естественную гармонию и красоту природы!

Он повернулся к искателям:

- А как вы понимаете такие слова: "Не солнце освещает мир перед вами, вы сами освещаете мир сиянием вашего разума."?

Искатели задумались в молчании, бросая взгляды друг на друга. Неожиданно Глеб увидел заполнившие всё пространство вокруг него мельчайшие светящиеся частицы, как дождь непрерывно падающие сверху. Они ударялись в землю, листья, стволы деревьев, лепестки цветов и камни, в его руки, носки ботинок, в головы и плечи Дервиша, Вики и Славы, и тотчас, исчезая во вспышке, взрывались облачками разных цветов. Он в изумлении и восхищении смотрел вокруг, подставляя ладони дождю сияющих искр, видя, как они взрываются, ударяясь в его ладони, сиянием телесного цвета. Частицы ударяли в нос, щёки и глаза, и он видел непрерывное сияние перед собой, и весь мир вокруг сиял и светился! Глеб заметил, что над травой и листьями сияние было зелёным, над камнями - серым и чёрным, видел другие предметы и иное сияние над ними. Сияющие цвета сливалось в лучи, которые стремились во все стороны, не смешиваясь и не мешая друг другу, уплывали вдаль и вверх.

- Так вы видите цвета! - Услышал Глеб голос Дервиша.

Сияющая картина тихо поблекла, растворилась в дневном свете, падающий с неба дождь искр исчез.

- Что это было? - Вика, сияя радостью и удивлением, обратилась к Дервишу.

- Это свет, отражающийся от разных поверхностей, только и всего! - Улыбнулся Дервиш. - Так что вы думаете насчёт света разума?

- Это понимание? - Слава вопросительно посмотрел на него.

- Да, верно! - Дервиш стал серьёзным. - Как только человека покидает любопытство, он теряет радость жизни. Тогда он становится мёртвым. Он ест, пьёт, ходит и разговаривает, но он - мёртв.

Некоторое время он шёл молча.

- Знания - это очень долго, ведь всему нужно время - чтобы узнать, понять, проверить, научить других. Всё должно быть естественно. Было время, когда практиковалось активное вмешательство в жизнь и сознание адептов. Но после долгих лет такой практики выяснилось, что это влечёт за собой массу неприятных последствий, которые постепенно сводят к нулю все усилия и учителей, и учеников. И тогда исключили всякое вмешательство.

Продолжая смотреть на подножья далёких гор, он внезапно спросил:

- Как вы думаете, мы верно идём?

Искатели, немного растерявшись, пристально смотрели в разные стороны, гадая, что ответить. Дервиш, улыбаясь, обернулся к ним:

- Прислушайтесь к себе, это просто! Слушайте свои ощущения! Они вам подскажут то, что вы хотите знать.

Посмотрев на озадаченные лица искателей, он рассмеялся и показал в сторону белоснежной вершины впереди:

- Ладно! К вечеру мы дойдём до подножья Ала-ата. Там поставим лагерь.

Группа вновь двинулась в путь.

- Помните сон, что видела Агафья Тихоновна? – Спросил Дервиш. - Про белого ворона?

- Да, конечно! – Громко воскликнула Вика.

- Ворон – это я. – Продолжал Дервиш.

- Мы уже это поняли! – Поддержал Трутнёв.

Искатели окружили Дервиша и теперь группа шла вокруг него, стараясь держаться поближе.

- Кольцо – это моё внимание и защита, а капля крови, что упала к ней на ладонь – это вы.

- Почему кровь? – Спросил Глеб.

- Это просто широко понятный символ. – Дервиш, шагая, продолжал смотреть на горизонт. – Я говорю это, возвращаясь к вашему вопросу: «Почему мы?». Вы достигли больших успехов в развитии духа. Вы не позволяете интеллекту вмешиваться в движения души, и потому спокойно и радостно слушаете голос совести.

- Я вот хочу спросить… - Замялся Слава.

- Спрашивай!

- В твои времена все так говорили?

- Как – «так»? – Уточнил Дервиш.

- Ну, пафосно, что ли?

- Почему моя речь звучит так необычно, ты об этом? Я привык так выражать мысли. – Дервиш помолчал. – Это язык людей, когда царствует Золотой век, так говорили люди, когда жили в Свете. Это язык признания, уважения и любви. Разговаривая на нём невозможно кого-то оскорбить или унизить чьё-то достоинство. А когда наступает век Кали, люди постепенно начинают говорить на языке ракшасов, который распадается на группы и диалекты, опускается всё ниже, вбирая в себя ругательства и пошлые двусмысленности.

- То есть, во времена Кали мы говорим на языке бесов? – Удивился Трутнёв.

- Теперь язык души подвергается осмеянию, а над человеком, говорящим душой, насмехаются: «что за пафос?».

- Боже мой! – Воскликнула Вика. – Сколько всего надо понимать!