Дерьмо

Что это? Мешок с углем. Находка.

Затаскиваю его в холодную, темную комнату. Медленно развожу огонь в камине. Уголь схватывается быстро. Сижу, завороженно глядя на прыгающие языки пламени — единственный в комнате источник света, если не считать то и дело вспыхивающий огонек автоответчика, бросающий тусклый красноватый отблеск на фотографию Стейси.

Поднимаюсь и нажимаю на кнопку, чтобы прослушать сообщения.

— Брюс, это Банти. Пожалуйста, позвони мне.

Гудок.

— Брюс, снова Банти. Я беспокоюсь о тебе, дорогой. Мне сказали, что ты заболел. Звонила, но тебя не было. Позвони.

Гудок.

— Это Крисси. Позвони мне как-нибудь, ковбой!

Гудок.

— Привет, Брюс. Это Гас. Надеюсь, все в порядке и ты скоро вернешься в строй. Звякни!

Гудок.

— Мистер Робертсон, это Хизер Сим, мама Юэна. Было бы прекрасно, если бы вы смогли взять билеты на матч с «Селтиком» на двадцать первое. Перезвоните, пожалуйста, по номеру шесть-один-два-семь-четыре-четыре-три. Еще раз спасибо.

Гудок.

— Брюс, детка, это Крисси, последняя из Великих Притворщиц. Ты не звонишь и не отвечаешь. Была поблизости от твоего дома. Знаю, ты там. Похоже, тебе давно не отключали газ. В чем дело, малыш? Боишься, что перегреешься? Позвони, как только отыщешь свои яйца!

Гудок.

— Кто-нибудь дома? Ладно, понял…

Гудок.

— Брюс… пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позвони мне. Позвони мне!

Гудок.

— Гас. Я пролетел, Брюс. Они отказали мне. Позвони. Я это так не оставлю. Ты знаешь, кто пошел на повышение.

Гудок.

— Алло…

Гудок.

Хватит. Отключаю телефон. Что мне сейчас надо, так это побольше смотреть телевизор.

Телевизор.

Нет. Каналы, голоса… везде эти ебаные голоса…

Стук в дверь. Я бы и не открыл, но тот хуй, кто бы он ни был, колотит и колотит, как будто вознамерился войти любой ценой. Так стучат полицейские. Открываю. Так и есть, он стоит передо мной, а я смотрю ему через плечо и вижу, как «БМВ» Тома Стронака выезжает со двора и сворачивает на дорогу. Зимнее солнце бьет в глаза. Метель. Она прошла. Вот же блядство.

— Я должен был прийти, Брюс, — говорит он нам. — Беспокоился о тебе. Ты, конечно, попал. В общем, я должен был прийти.

Мы предпочли бы закрыть дверь, но в данный момент, похоже, его легче впустить. Ничего не говорим, но проходим в кухню и садимся. Смотрим на сад — все мертво и заброшено. А когда-то там было мило. В саду работала Кэрол, я — никогда. Хотя я ценил ее усилия. Мне нравилось сидеть там с баночкой пива. Простые удовольствия. Качели… я поставил их для Стейси несколько лет назад. Сколько?

Рэй проходит за мной и садится напротив. Озабоченный гость.

— Конечно, Брюс, не мне тебе говорить, что хотя я и рад повышению, но… ну, ты понимаешь. Если бы ты не… ну, если бы не твои проблемы… конечно, это место досталось бы тебе, приятель. Надо признать.

— Ладно, Рэй, как есть, так и есть, — киваем мы.

Вот оно что. Вот что хотел сказать Гас.

Физиономия Леннокса установлена на осторожную улыбку, которая почти не затрагивает подтянутый рот; взгляд бегает, но как-то механически, и глаза остаются мертвыми. Сейчас он полицейский.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — Рэй холодно смеется. — Проповедывал одно, а практиковал другое.

Мы не отвечаем.

Леннокс говорит так, словно заботится о нашем благе, а вовсе не пришел покрасоваться.

— Ты же сам мне говорил, Брюс. Помнишь? Вникни, какова линия партии, а уж потом трепли языком.

— Да, помню, — говорим мы.

— Так вот, Брюс, тебе придется выучить новую роль. Как ту чушь насчет равных возможностей. Мели, что хочешь, но делай это с убеждением. Вот почему такие, как Гиллман… — Он снисходительно усмехается и качает головой. Отрепетировал. — Никакого расизма, никакого женофобства. Ты же не первый день живешь, Брюс. Вся эта чушь про равные возможности началась с массовой безработицы. Нельзя же допустить, чтобы какая-то шелупонь отбирала работу у сынков и дочек богачей. Вот и появилась кучка привилегированных черножопых, чтобы демонстрировать перспективу для всех. А на самом деле хорошая работа всегда приберегается для буржуазии. Вводятся всякие требования по образовательному минимуму, о которых раньше и не слышали, и все такое прочее. На хуй перемены. В Лондоне черные будут время от времени получать дубинкой по башке от своих. Все должно оставаться по-прежнему. Ты и сам понимаешь.

— Да, верно, Рэй.

— Не хочу сказать, что ты динозавр, Брюс, но ты сам позволил этим мудакам представить себя в не самом лучшем виде. Держи карты поближе к груди, приятель.

— Верно, Рэй, я всегда тебе так говорил.

— В том-то и дело, что говорил.

Он оглядывает комнату и брезгливо морщится. Встает. Леннокс победитель — Робертсон побежденный.

Кто бы мог подумать. Наверное, только Леннокс.

— Ладно, Брюс, мне пора. И последнее. Когда получаешь повышение, возникает проблема, как строить отношения со старыми друзьями и все такое.

Он пристально смотрит на нас, как будто ожидает, что мы сейчас закиваем и скажем, да, конечно, понятное дело, Рэй. Но в наших глазах пустота. Нам нечего сказать.