Дерево Серафимы

– Один, – ответил я. – Два месяца я в состоянии продержаться.

– Ну и хорошо, – сказала Сима и, поняв по моим глазам, что я действительно один, лучезарно улыбнулась и, наконец, бросилась в мои объятия.

– А это что за коряга? – спросил я, когда мы, приходя в себя после бурных постельных баталий, сидели на кухне и курили, смешивая сладкую горечь сигарет с терпкой горечью кофе без сахара. Вернее, без сахара пила Сима, она так привыкла в своей Америке. Я же позволял себе ложечку другую сахара, за фигурой мне следить было не нужно. Впрочем, и Серафима в свои сорок шесть на лишние граммы жира на боках и бедрах пожаловаться не могла. Откуда им взяться при ее-то образе жизни? Тем не менее, кофе пила без сахара.

Дерево и впрямь напоминало корягу с черным, перекрученным вокруг оси стволом, четырьмя отростками, похожими на обрубки ветвей и без единого листика. Верхушка дерева тоже представляла собой обрубок.

– Это не коряга, – возразила моя негритоска, – это дерево…, – и она произнесла мудреное латинское название, которое я тут же забыл.

Я и теперь не могу его вспомнить. Пытался. Как-то даже купил в книжном магазине толстый батанический атлас и хотел отыскать в нем подарок моей возлюбленной, но не нашел. Потом пригласил в дом малознакомого ботаника, товарища Борьки Тубарова. Тот долго рассматривал растение, нюхал его, ковырял кору, пробовал на вкус, чесал затылок и бормотал что-то по латыни, но к концу своего знакомства с деревом Серафимы вынужден был признаться, что понятия не имеет, что это такое.

– Это очень редкое дерево, – продолжала Серафима. – Оно растет только на одном из островов Каролинского архипелага, больше нигде в мире.

– Так ты сейчас оттуда?

– Оттуда. Я же тебе писала.

– Ты писала про Тихий океан. Какой он красивый и бескрайний. Я думал, ты опять была на Курилах.

– Вот именно, Тихий океан огромен. Я была на Каролинских островах…А на Курилы я полечу завтра, – добавила она, словно сообщала мне, что планирует завтра пробежаться по магазинам.

– Как это завтра? – не понял я. Обычно, из экспедиции Сима прилетала на два-три дня ко мне, а потом возвращалась к себе домой, в штаты. – Как это на Курилы? Ты ведь только что из экспедиции.

– Сообщили, что Колокол начинает ворчать.

– И что? Пусть себе ворчит.

– Я должна быть там.

– Ты совершенно себя не жалеешь, Сима, – возмутился я. – Ну, сколько можно мотаться по свету? Человечество все равно не спасти.

Оно само не хочет, чтобы его спасали.

– Я не спасаю человечество, – возразила Серафима, – я просто выполняю свою работу.

– А отдыхать когда?

– На том свете отдохну, – беспечно отмахнулась она.

Я тогда совершенно не придал значения этим ее словам – все так говорят, думая, что шутят.

– Ну, не злись, – сказала Сима. – Я ненадолго. Зато снова приеду к тебе не через два месяца, а недельки через две…

Я даже обрадовался, дурак. И успокоился.

– Некрасивое дерево, – сказал я Симе. – А почему на нем листьев нет?

– Листьев нет, – согласилась Серафима, – зато, оно цветет. На каждой веточке и на макушке распускается белый цветок. Но цветет оно редко – раз в сто лет.

– Ни фига себе! – присвистнул я. – А мы с тобой дождемся, когда оно зацветет? Мне кажется, ему еще расти и расти до момента цветения.

– Да, это молодое дерево, оно еще ни разу ни цвело. Ему чуть больше девяноста лет.

– Совсем молодое…, – язвительно усмехнулся я.

– Да, молодое, – споря, сказала Сима. – Есть экземпляры и тысячелетние. А этому всего ничего. Так что, если будешь ухаживать за ним так, как я тебе расскажу, обязательно увидишь, как оно цветет.

– Ты что, оставляешь его мне?

– Да, – удивленно взглянула на меня Серафима. – Я дарю это дерево тебе. Я везла его через океан и через всю Россию. Не так просто было получить разрешение, между прочим. У тебя ведь нет ни одного комнатного растения. Теперь будет.

– Напомни, как оно называется, – попросил я.

Сима повторила, и я тут же снова забыл.

– Буду называть его просто, – решил я, – дерево Серафимы.

Когда я закончил поливать дерево Серафимы, пришел Егор. Он привез из ремонта мой компьютер.

– Ну, наконец-то! – обрадовался я.

– Да понимаешь, дядь Жень, – стал оправдываться парень, словно это он был виноват в задержке, – праздники. Хотели вообще после девятого вернуть, но я настоял. Практически при мне доремонтировали.

– Спасибо, Егорка. Я без этого агрегата, как без рук. Нечем заняться совершенно. Телевизор надоел, книжку твою я прочитал.

– Теперь в Интернете висеть будешь?

– Ага, – сказал я, – буду.

В этом компьютере вся моя жизнь, вся моя странная жизнь с

Серафимой, все шестнадцать лет, исключая те дни, которые мы были рядом. Я как-то подсчитал – если сложить все дни, когда мы с Симой жили под одной крышей – получилось чуть больше полугода. Всего полгода. Но каких! Возвращаясь из своих экспедиций, в которые случались у нее по шесть раз в году, она приезжала ко мне и мы были семьей. Два или три дня, редко – больше. Первые сутки мы с Симой практически не вылезали из кровати, покидали ее только для того, чтобы покурить, попить кофе и снова в постель – любить друг друга.