Дерево лжи

Потом я приступил к экспериментам с деревом, для которых, конечно же, требовалась ложь. Я никогда не имел обыкновение жульничать, и это сыграло мне на руку. Поскольку было известно, что ложь претит моей природе, никто не ожидал услышать ее от меня. Я начал с невинной лжи и прошептал ее растению, осознавая всю нелепость происходящего: я притворился, будто повредил ногу, и хромал пару недель. В первый раз за все это время растение зацвело, произведя небольшой белый бутон, похожий на цветок лимона. Лепестки вскоре опали, и вырос крохотный плод, чуть меньше вишни. Вскоре он созрел, приобретя оливково-зеленый оттенок с золотыми прожилками.

Я решился сорвать и съесть эту ягоду, приняв все меры предосторожности. Мякоть была удивительно горькой. Я никогда не пробовал опиум и потому не могу сравнить их действие, но подозреваю, что эффект был похожим. В этом необычном состоянии я обнаружил, что путешествую по собственному телу: мои вены — красно-золотые, и по ним, словно лава, несется кровь, позвоночник — горный хребет, легкие — катакомбы. Я пронесся по всему телу до большого пальца левой ноги и обнаружил там ядовитые кипящие озера, от вида которых мой желудок перевернулся.

Не прошло и двух месяцев после этого видения, как я впервые почувствовал боль и припухлость на этом пальце. Врач подтвердил, что это начало подагры, от которой я страдаю с тех пор. Следовательно, видение показало мне правду, которую до этого момента не знал никто, даже я сам. Но эти сведения не были особенно поучительными, полезными или впечатляющими.

Однако после некоторых раздумий на меня снизошло озарение. Ложь, которую я распространил, касалась моего собственного здоровья, и дарованный мне секрет тоже. Возможно ли, чтобы ложь и открываемая тайна были связаны между собой и что если кормить растение определенной ложью, то мне откроется связанная с ней правда?

Мой первый эксперимент был призван проверить, действительно ли дерево обладает теми удивительными свойствами, что приписывал ему Уинтербурн. Теперь, когда я в этом убедился, я осмелился задать себе другой вопрос. Какую непостижимую тайну я на самом деле хочу раскрыть? Ответить на этот вопрос было легко. Есть одна вещь, которую я хочу, нет, которую я обязан узнать.

Последнее время я раз за разом утрачивал свою веру, по мере того как новые знания обрушивались на меня жестокой волной. То, в чем я прежде был уверен, превратилось в щепки, выброшенные приливом. Я должен был наконец выяснить, как появился человек. Сотворен ли он по образу и подобию Божьему и подарен ли ему весь мир или же он подверженный самообману потомок гримасничающей обезьяны? Если я узнаю это, мой бушующий разум успокоится. Я верну себе душевное спокойствие или вновь предамся отчаянию.