Деревянный хлеб. Части 1-4

— Зачем он нам, при отплытии, приказал всех «шакалов» обратно на берег выгнать… — ого!

— А разве можно? — Володя, кстати, мне никаких подробностей не объяснял.

— Не только мона, но и нуна! — Ахинеев опять жжет цитатой, на чей раз из бородатого анекдота про врача-логопеда…

— Это, — оказывается, смутить наглого морпеха всё же можно, надо только знать, как, — Ибрагимов при мне проговорился, что пока здесь народа много, «дыра» нипочем не откроется. Какой-то научный эффект… И надо бы толпу сократить.

От неожиданно раздавшихся хлопков в ладоши я буквально на месте подпрыгнула. Ахинеев аплодирует стоя… Ленка, по-моему, перепугалась больше нас всех, вместе взятых. Что на него нашло?

— Замечательно, молодой человек! — рядом тяжело вздыхает Соколов, — Я же вам говорил, Вячеслав, что у этого типа каждое лыко в строку? — Соколов снова выдыхает, почти рычит, с самой ругательной интонацией.

— Вы о чем? — «научник» с солдатом поворачиваются к говорящему. Елена недоуменно разинула глаза…

— Да мы тут спорили, какая нелегкая понесла неформального начальника проекта, его фактического отца-основателя в настолько очевидную авантюру? Теперь понятно, что это был тонкий и трезвый расчет. Понимаете?

— Профессор Радек, — Соколов цедит слова крайне неохотно, — когда на него хорошо надавили — сознался. Прошлый раз, 17 лет назад, «аномалия» тоже открывалась и закрывалась сначала ритмично, а потом — странно. И полностью открылась заново, когда погибли все, кто успел перейти из 1991 года на «нашу» сторону. Понять, как связано существование природного объекта с поведением людей можно, только если предположить, что в каждом случае от наличия людей в чужом времени что-то зависело. Есть вероятность развития новой «линии мировой истории» — она закрывается. Когда вероятность пропала — выходит на свой обычный ритм пульсаций…

— Наше присутствие изменило местный ход времени? — «научник» уже что-то понял. Я — пока не особенно, — Выход экспедиции в автономный режим существования означает, что «аномалия» закрылась навсегда?

— Изменит, если выживем, — радует его Ахинеев, — Если помрем или впадем в первобытную дикость — нет.

— Короче, обратная дорога в XXI век для нас навсегда закрыта? — «научник» убийственно конкретен.

— Полковник Ибрагимов считал, что имеется шанс, — мамочка, как о таком можно говорить спокойно? — Он заложил в коллектив экспедиции внутренний «механизм самоликвидации» — Ахинеев смотрит прямо в лицо Соколову, — Кроме штатного начальника Смирнова, организовал наличие формального и неформального лидеров — нас. А кроме того, буквально в последний момент — из ничего создал «группу конфликта». По его расчетам, немедленно после отплытия, здесь должна была вспыхнуть кровавая резня «всех против всех». А он — появился бы через некоторое время, как «герой» и спас случайно уцелевших от самих себя, «естественным образом» их возглавив. Так делают карьеры в ФСБ…

— А что я с вами сумею поладить мирно, Ибрагимов не ожидал? — Соколов выглядит озадаченным…

— Уже не спросишь, — меня передергивает, — Обратите внимание, сколько случайностей нам помогли. Вот не окажись здесь, например, Галины Олеговны — и всё могло обернуться совершенно иначе… Просто повезло! Больше оптимизма, товарищи… Случившегося — не переменить. Попробуем выжить.

Глава 16

Орехи для диктатуры пролетариата

Отношение с высшими силами у меня сложное. Сказалась бы язычницей, но окрестили в детстве. Володя — точно был крещеный. О религии мы с ним всерьез не разговаривали никогда. И тем не менее… Третий день — это третий день. Сразу после подъема, чуть забрезжил рассвет, проскользнула окружной тропинкой к могиле

Ни обрядов, ни молитв, ни ритуальных предметов. Два пластмассовых стаканчика, пара грибных хлебцов и Володина фляга. Отыскала в вещах, тщательно перерывая сумки. Маленькая, плоская, на две стопки. Коньяк. Наш последний коньяк из прошлой жизни. Совместно нажитое имущество, да… Наверное, я эгоистка… Рядом, в братской могиле, кое-как свалена куча народа, а я — пришла к своему единственному. А — плевать! Я так хочу.