Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)

- Правду говорят: совсем ты свихнулся. - Лю Кло упал на колени и бережно собрал монеты. - Хочешь ты продать участок или нет, а?

- Да! Хочу! Но - за настоящие деньги. За старые добрые стекляшки. Вот чего я хочу. - Артунл потер большим пальцем левой руки правую ладонь; старинный этот жест в Колкорроне означал плату общепринятой валютой - витым стеклом. - Усек? Стекляшки гони!

- Но тут же на всех - королевский лик! - запротестовал Кло.

- Я желаю башли тратить, а не стенку ими украшать! - Артунл обвел колючим взглядом фермеров. - У кого настоящие деньги?

- У меня. - Вперед бочком вышел Нарбэйн Эллдер и порылся в кармане. - У меня при себе две тысячи роялов.

- Давай их сюда! Участок - твой! Может, тебе больше повезет, чем мне. Артунл протянул руку за деньгами, и тут между ними вклинился Бартан Драмме. Он легко раздвинул их, чего не сумел бы сделать в первые дни своей крестьянской жизни.

- Да что с тобой, Рэгг? - спросил он. - Нельзя же отдавать землю за бесценок?

- Пускай делает, как ему нравится, - буркнул Эллдер, помахивая кошельком с разноцветными квадратиками.

- Удивляешь ты меня. - Бартан ткнул его указательным пальцем в грудь. И не стыдно наживаться на соседе, когда у него с головой нелады? Что скажет Джоп, если узнает? - Бартан с вызовом оглядел мужчин, собравшихся на живописной поляне, под деревьями, которые едва защищали от дождя. Над поселением плыли тяжелые серые облака, и фермеры в мокрых до нитки балахонах-мешках с нахлобученными капюшонами выглядели непривычно, даже жутковато.

- С башкой у меня полный порядок. - Артунл неприязненно глянул на Бартана и еще больше помрачнел. Было видно, что у него родилась новая мысль. - Это все ты виноват. Ты нас сюда завел, в эту проклятущую дыру.

- Я тебе очень сочувствую, и сестру твою жалко, - сказал Бартан, - но ты зря торопишься. Надо хорошенько подумать. Ты уже столько сделал - что же теперь, все бросать?

- Да кто ты такой, чтоб меня поучать? - На побагровевшем лице Артунла появилось недоверие пополам с враждебностью. Точно такое же выражение Бартан встречал на каждом шагу, когда только вступил в общину. - Да что ты вообще про землю знаешь, господин нанизывальщик бус, господин починяльщик брошей?

- Я знаю, что Лю не должен выторговывать участок, если не может дать настоящую цену. Получается, что на твоей беде он нагреет руки.

- Прикусил бы ты язык. - Выпятив подбородок, Эллдер подступил к Бартану. - Что-то ты меня притомил, господин... - он тщетно поискал свежее оскорбление и был вынужден позаимствовать его у Артунла, - нанизывальщик бус!

Бартан снова обвел глазами толпу в балахонах и, оценив общее настроение, удивился и огорчился: судя по всему, они не остановятся перед насилием. Наличествовал и другой признак, вдребезги разбивавший любые его аргументы: с тех пор как фермеры осели в Логове, они здорово опустились. Всего-навсего за год. Этот год Бартан с Сондевирой прожили вместе, и он видел, как слабеет былой дух товарищества, и его вытесняет заурядное соперничество. Причем удачливые не стеснялись отказывать в помощи невезучим соседям. От авторитета Джопа Тринчила не осталось и следа - что не могло не сказаться на его физическом и психическом здоровье. Он съежился, зачах и, ясное дело, уже не мог объединять свою паству. Джопа редко видели за пределами его участка. Бартан никак не ожидал, что старика Тринчила - задиру и грубияна - постигнет такая участь. Казалось, с его уходом в анахореты община потеряла цель жизни.

- Я давно не нанизываю бусы, - резким тоном сообщил Бартан промокшему под дождем сборищу. - О чем весьма сожалею, потому что с помощью любимой иголки и нитки я мог бы сделать ожерелье из ваших мозгов. Тонюсенькое такое ожерельице.

Эти слова потонули в реве двух десятков глоток, глухом и злобном, как рык буйных волн на узкой косе. Но селективные рефлексы позволили мозгу выделить одну-единственную фразу: "Зря ты, придурок, не разжился поясом целомудрия".

- Кто это сказал? - выкрикнул Бартан и чуть не потянулся за мечом, которого отродясь не носил.

Сумрачные арки нескольких капюшонов повернулись друг к другу, затем снова - к Бартану.

- А что такого? - прозвучал чей-то радостно-озабоченный голос.

- Скажи-ка, парень, молодой Глэйв Тринчил еще не надорвался тебе пособлять? - осведомился другой. - Коли он силенки подрастерял, зови меня. Уж я-то вспашу так вспашу, это всякий знает.

Бартан едва не бросился на злоязычного пахаря с кулаками, но здравомыслие и осторожность удержали его на месте. Крестьяне, как всегда, одержали над ним верх, ибо известно: дюжина дубин всегда одолеет короткий меч. Община берегла убогие словесные штампы как фамильные драгоценности, а невежество служило им надежнейшим доспехом.

- Господа, надеюсь, вы не слишком расстроитесь, если я вас покину. Бартан помолчал, надеясь, что домыслы на сексуальную тему слегка разрядили обстановку, однако внешне это ничем не подтверждалось. - У меня дела на рынке.