Дэнс, дэнс, дэнс

– Сиянья не видно, – сказал я. Очень странным голосом. Как будто это сказал не я, а кто-то другой. – Раньше было сиянье. Из-за той двери.

– Да, помню. Я тоже видела.

Я остановился на повороте и задумался. Что случилось с Человеком-Овцой? Может, он просто спит? Нет, не может такого быть. Он всегда оставляет для меня свет. Как маяк в ночи. Это его работа. Даже засыпая, он оставляет свечу гореть. Иначе ему нельзя... У меня неприятно засосало под ложечкой.

– Слушай, давай вернемся! – сказала Юмиёси. – Здесь слишком темно. Вернемся, а потом как-нибудь в другой раз придем. Так будет лучше. Не искушай судьбу.

В душе я почти согласился с нею. Действительно – здесь слишком темно. И явно творится что-то нехорошее. Но возвращаться нельзя.

– Нет, погоди. Я волнуюсь. Нужно сходить туда и проверить, все ли в порядке. Может, я ему нужен? Может, именно для этого он меня подключил? – Я снова зажег фонарик. Желтый тоненький луч убежал, растворяясь, во тьму. – Идём. Держись за меня покрепче. Ты нужна мне. Я нужен тебе. Все хорошо, беспокоиться не о чем. Мы остаемся. Мы больше никуда не уходим. И поэтому обязательно вернемся. Не волнуйся, все будет хорошо...

Шаг за шагом, глядя под ноги, мы двинулись вперед. Я вдыхал в темноте аромат ее шампуня. Этот запах проникал в меня и успокаивал нервы. Я чувствовал ее ладонь в своей руке – маленькую, теплую, твердую. Мы связаны друг с другом. Даже в этой кромешной тьме.

Комнату Человека-Овцы мы нашли почти сразу. В коридоре была приоткрыта всего одна дверь, и только оттуда доносился едкий запах плесени и старых газет. Я постучал. Как и в прошлый раз, от моего стука загремело так, будто в огромном ухе взорвался громадный ламповый усилитель. Я постучал трижды и начал ждать. Прошло двадцать секунд, тридцать. Ни звука в ответ. Что же случилось с Человеком-Овцой? Может, он умер? Ведь, когда мы встречались, он выглядел таким дряхлым и изможденным. Что удивляться, если он просто умер от старости. Да, он жил очень долго. Но годы берут свое. Когда-нибудь и ему суждено было умереть. Как и всем нам... Меня охватила паника. Если он умер – кто будет и дальше соединять меня с миром? Кто теперь будет меня подключать?

Я открыл дверь, потянул за собой Юмиёси и, ступив внутрь, осветил фонариком комнату. Всё вокруг было точь-в-точь таким же, как и в прошлый раз. Старые книги по всему полу, маленький стол с грубой плошкой вместо подсвечника, и в ней – погасший свечной огарок. Совсем короткий, пальца на три. Я достал из кармана зажигалку, зажег свечу, погасил фонарик и спрятал “зиппо” обратно в карман.

Человека-Овцы нигде не было.

Куда же он подевался?– подумал я.

– И всё-таки – кто здесь был? – спросила Юмиёси.

– Человек-Овца, – ответил я. – Тот, кто этот мир охраняет. Здесь – что-то вроде диспетчерской, из которой он подсоединяет ко мне всё на свете. Как коммутатор на телефонной станции. Он носит овечьи шкуры и живет на белом свете с незапамятных времен. А это – его комната. Он здесь прячется.

– От чего прячется?

– От чего? От Войны, от Цивилизации, от Закона, от Системы... От всего, что не подходит Человеку-Овце.

–Но теперь он исчез, так?

Я кивнул. Исполинская тень от моей головы на стене тоже кивнула.

– Да, теперь он исчез. Но почему? Ведь он не должен исчезать...

Мне казалось, я стою на краю Земли – как это представляли древние люди. Гигантские водопады стекают в Ад, унося за собой всё сущее в этом мире. А мы – на самом краю. Вдвоем. И перед нами ничего нет. Куда ни глянь – только черное Ничто перед глазами... Холод в комнате пробирал до самых костей. Только наши ладони еще как-то согревали друг друга.

– Может, он уже умер. Не знаю... – добавил я.

– Не смей думать такие мрачные мысли в такой темноте! – сказала Юмиёси. – Думай о чем-нибудь светлом. Может быть, он ушел в магазин и скоро вернется? Может, у него свечки кончились?

– Угу. Или, скажем, решил заплатить налоги. Почему бы и нет, – добавил я. И, чиркнув зажигалкой, посмотрел на нее. В самых уголках ее губ притаилась улыбка. Я погасил зажигалку и обнял ее в тусклом мерцанье свечи. – Давай, на выходные мы будем уезжать из города куда глаза глядят?

– Ну конечно, – сказала она.

– Весь Хоккайдо объездим на моей “субару”. Она у меня старенькая, подержанная – в общем, как раз то, что надо. Тебе понравится. Я тут на “мазерати” одно время ездил. Честно скажу: моя “субару” в сто раз лучше.

– Даже не вопрос, – сказала она.

– Она у меня с кондиционером. И с магнитофоном...

– Просто нет слов, – сказала она.

– Просто нет слов, – повторил я. – И мы на ней будем ездить в разные города. Я хочу видеть всё новое вместе с тобой.

– Очень справедливое желание...

Обнявшись, мы постояли еще немного. Затем отпустили друг друга, и я опять посветил вокруг фонариком. Она нагнулась и подняла с пола книгу. “Исследование по улучшению породы йоркширских овец”. Бумага давно порыжела, а пыль на обложке засохла, как пенка на молоке.