Дэнс, дэнс, дэнс

Когда заказ принесли, она сразу взяла стакан и отпила глоток. Как насчет ужина? — поинтересовался я. Она ответила, что еще не ужинала, но перекусила немного в четыре часа, и поэтому не очень голодна. Я отпил виски, она — “Блади Мэри”. В бар она примчалась, изрядно запыхавшись, и первые полминуты не говорила ни слова — примерно столько ей потребовалось, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться. Я взял с тарелки орех, какое-то время изучал его глазами, потом отправил в рот и разгрыз. Взял еще один орех. Тоже поизучал, отправил в рот и разгрыз. Так, орех за орехом, я ждал, пока она восстановит дыхание.

Она успокоилась, вздохнув напоследок особенно глубоко. Очень глубоко и долго. Даже сама смутилась — и встревоженно глянула на меня, проверяя, не слишком ли глубоко она вздохнула напоследок.

— Тяжело на работе? — спросил я.

— Угу, — кивнула она. — Просто с ума сойти. Я еще не очень втянулась, да и сам отель совсем недавно открылся — начальство всех муштрует на первых порах…

Она положила руки на стол и сцепила пальцы. На правом мизинце я заметил единственное колечко. Скромное, серебряное, без какого-либо изыска. Секунд двадцать, наверное, мы сидели и оба разглядывали это колечко.

— Так все-таки — как насчет того, старого отеля “Дельфин”? — наконец спросила она. — Кстати, я надеюсь, вы не журналист какой-нибудь?

— Журналист? — удивленно переспросил я. — Что это вы опять, ей-богу?

— Ну, просто спрашиваю… — сказала она.

Я промолчал. Она закусила губу и какое-то время сидела, уставившись в одну точку на стене.

— Там вроде был какой-то скандал поначалу… И после этого начальство стало жутко всего бояться. Всяких там репортеров и журналистов. А также любых вопросов насчет передачи земли… Ну, вы же понимаете? Ведь если об этом начнут в газетах писать — отелю не поздоровится. Там же весь бизнес — на доверии клиента… Репутация будет подорвана, так ведь?..

— А что, уже где-нибудь об этом писали?

— Один раз в еженедельнике. Насчет каких-то крупных взяток… И что якобы на тех, кто землю продавать не хотел, натравили не то якудзу, не то ультраправых — и все-таки вынудили… Что-то вроде этого.

— И в этом скандале был замешан старый отель “Дельфин”, так?

Чуть ссутулившись над бокалом, она отпила еще “Блади Мэри”.

— Я думаю, да. Поэтому наш менеджер и напрягся так, когда вы старый отель упомянули. Еще как напрягся, вы заметили?.. Но, если честно, никаких подробностей я об этом не знаю. Слышала только — новый отель называется так потому, что до сих пор существует какая-то связь со старым отелем… Мне об этом сказал кое-кто.

— Кто?

— Да… один из наших “костюмчиков”.

— Костюмчиков?

— Ну, менеджеров в черных костюмах…

— Понятно… — сказал я. — А кроме этого вы что-нибудь слышали о старом отеле “Дельфин”?

Она покачала головой. Затем пальцами левой руки сдвинула — и посадила обратно колечко на мизинце правой.

— Страшно мне, — произнесла она вдруг полушепотом. — Все время страшно. До ужаса…

— Что страшно? Что о вас напишут в газетах?

Она снова покачала головой, почти незаметно. Потом поднесла бокал к губам и, задумавшись, замерла в такой позе. Не знаю, как еще объяснить — но казалось, будто ей физически больно от мыслей в голове.

— Да нет же, я не об этом… Бог с ними, с газетами. Пускай пишут что угодно — я-то здесь ни при чем, правда? Это начальство будет с ума сходить — ну и ладно… Я о другом. О самом отеле, о здании. Понимаете, там, внутри происходит что-то такое… Очень странное. Нехорошее что-то. И не вполне нормальное.

Она замолчала. Я допил виски и заказал еще. И для нее — еще “Блади Мэри”.

— В каком смысле — “ненормальное”? Можете объяснить? — попросил я. — У вас есть какие-то конкретные примеры?

— Конечно, есть, — потухшим голосом сказала она. — Есть, только… Это очень трудно объяснить словами как следует. Собственно, я поэтому до сих пор и не рассказывала никому. Понимаете, сами-то ощущения ужасно конкретные, а как только попытаешься их описать — выходит какая-то размазня… И рассказать толком не получается.

— Что-то вроде очень реалистичного сна?

— Нет! Сны — это другое! Сны я тоже вижу иногда. Если долго смотреть какой-нибудь сон, то ощущение реальности из этого сна постепенно уходит. А здесь все наоборот! Здесь, сколько бы ни прошло времени, — чувство, что это реальность, остается таким же! Всегда, всегда, всегда, сколько бы оно ни продолжалось, — все как живое перед глазами…

Я молчал.

— Ну, хорошо… Я сейчас попробую рассказать как-нибудь, — решилась она и глотнула еще из бокала. Затем взяла салфетку и промокнула губы.