Дэнс, дэнс, дэнс

Я пил вино, пока не начал совсем клевать носом. И лишь тогда, спохватившись, снова достал из кармана листок, дотянулся до телефона и набрал непонятный номер. Как я и ожидал, безрезультатно. После пятнадцатого гудка я положил телефонную трубку, снова плюхнулся на диван и уставился в катодную трубку Брауна.[70] Я рассеянно наблюдал, как старина Уинфилд выбегает на подачу, когда вдруг осознал: в моей памяти что-то зудит, требуя внимания.

Что же?

Не сводя глаз с экрана, я попытался сосредоточиться.

Что-то одно похоже на что-то другое. Что-то одно переплетается с чем-то другим…

“Не может быть!” — осенило меня. Это казалось невероятным — и все же проверить стоило. Сжимая в пальцах листок с номером, я встал, вышел в прихожую и сверил номер на бумаге с номером, который Джун нацарапала карандашом на моей двери.

Полное совпадение.

Всё связано, подумал я. Всё замыкается друг на друга. И только я один не вижу ни малейшей логики в этой странной цепи.

* * *

Наутро я сходил в авиакассу и заказал билет на послеобеденный рейс. Затем выселился из гостиницы и отвез Юки к матери в Макаху. Еще до обеда я позвонил Амэ и сообщил, что на меня свалились срочные дела, и я вынужден сегодня же вернуться в Японию. Она особенно не удивилась. Сказала, что у нее для дочери место всегда найдется, и что я могу привезти Юки хоть завтра — никаких проблем.

День с самого утра выдался на редкость пасмурным. Очередной шквал дождя мог обрушиться в любую минуту — ничего странного. На все том же “мицубиси-лансере” я мчал по привычному хайвэю вдоль берега, выжимая сто двадцать в час под никогда не меняющийся рок-н-ролл.

— Ты прямо как Пэкмэн, — сказала вдруг Юки.

— Как кто? — переспросил я.

— Будто в тебе сидит Пэкмэн, — пояснила она. — И пожирает тебя изнутри. Твою душу, черточку за черточкой — пиип, пиип, пиип…

— Я плохо понимаю метафоры.

— Ну, что-то тебя грызет.

С минуту я молча вел машину, думая над ее словами.

— Иногда рядом с собой я ощущаю тень смерти, — сказал я. — Очень явственную, плотную тень. Так и кажется: смерть подобралась совсем близко. Еще немного — протянет костлявую руку и вцепится в горло. Но это не очень страшно. Потому что это всегда чья-то смерть, не моя. И рука ее вечно тянется к чужому горлу. Только с каждой чужой смертью душа внутри все больше стирается, во мне остается все меньше меня… Почему?

Юки молча пожала плечами.

— Я сам не знаю, почему, — продолжал я. — Но смерть постоянно меня преследует. И при любой возможности показывается из какой-нибудь щели.

— Может, это и есть твой ключ? Может, как раз через смерть ты и связан с миром?

С минуту я размышлял над ее словами.

— М-да, — вздохнул я наконец. — Умеешь ты нагнать депрессию…

* * *

Дик Норт, похоже, всерьез огорчился, узнав, что я уезжаю. Пусть нас ничего и не связывало — между нами установились достаточно добрые отношения, чтобы он испытывал такие чувства. Да и я вполне искренне уважал его “лирический прагматизм”. Прощаясь, мы пожали друг другу руки — и тут я снова вспомнил о комнате со скелетами. Неужели там действительно был Дик Норт?

— Слушай, а ты никогда не думал, какой смертью умрешь? — спросил я.

Он усмехнулся и задумался.

— На войне часто думал. Там ведь много способов умереть. Но в последнее время — почти не думаю. Некогда мне размышлять о таких премудростях. Все-таки на войне человек не так сильно занят, как в мирное время! — засмеялся он. — А почему ты спрашиваешь?

— Нипочему, — ответил я. — Так, интересно стало.

— Я подумаю, — пообещал он. — Снова увидимся — расскажу.

После этого Амэ выманила меня на прогулку. Неторопливо, плечом к плечу мы побрели с ней маршрутом, каким обычно бегают по утрам.

— Спасибо за все, — сказала она. — Я действительно вам благодарна. Просто я не умею это выразить как полагается. Но на самом деле… М-м… Я говорю серьезно. Мне кажется, с вашим появлением многое начало выправляться. От того, что вы с нами, почему-то все происходит как нужно. Мы с Юки отлично поговорили, стали лучше понимать друг друга. А теперь она даже приехала сюда пожить…

— Замечательно, — сказал я. Слово “замечательно” я употребляю лишь в особо тяжелых случаях, когда слов одобрения в голову не приходит, а промолчать неудобно. Но Амэ, конечно, этого не заметила.

— С тех пор, как вы с ней, девочка действительно успокоилась. Большинство ее психозов будто рукой сняло. Определенно, вы с ней совпадаете характерами. Уж не знаю, в чем именно… По-моему, в вас есть что-то общее. Как вы думаете?

— Не знаю, — пожал я плечами.

— А со школой как быть? — спросила она.