Денис Давыдов

– В селе находится обоз, причем прикрытие у него солидное – двести пятьдесят сабель, польские уланы и вестфальские гусары.

– Значит, неприятеля вдвое больше, чем нас, – прикинул в уме Денис Васильевич и обратился к партизанам: – Едем тихо, опушкой. Ночью врываемся в село скопом и крушим сонного врага. Да так, чтоб небу жарко стало!

Поздним вечером отряд спустился в овраг и тихо перешел реку вброд. При выходе из топи на чистое место партизаны заметили конных французских фуражиров числом в сорок человек с награбленным у крестьян хлебом. Действовать надо было быстро, решительно.

«В сабли!» – отдал приказ Давыдов.

Завидев казаков, французы побросали провиант и поскакали во всю прыть к Цареву-Займищу.

Давыдов оставил при пленных тридцать человек охраны (при необходимости охранники могли служить резервом), а сам с двадцатью гусарами и семьюдесятью казаками пустился в погоню. Партизаны вихрем ворвались вслед за фуражирами в ночное село, где безмятежно спали французы. Неприятель был застигнут врасплох. В панике французы начали перебегать от избы к избе. Впотьмах кавалеристы не могли найти оружия, выскакивали во дворы в одном белье. Многие из них сдались на милость победителям.

Лишь небольшая команда сосредоточилась на краю села и вздумала обороняться.

Перестрелка длилась около часа. По приказу Давыдова партизаны окружили горстку французов, защищавшихся с большим упорством. Лишь нескольким солдатам прикрытия удалось бежать и скрыться в лесу.

Штурм Царева-Займища закончился победой партизан. В плен сдались сто девятнадцать рядовых при двух офицерах.

Казаки захватили десять телег с провиантом и одну фуру с патронами и ружьями.

Теперь следовало как можно скорее, без шума покинуть Царево-Займище.

Казаки построили пленных и немедля отправились в обратный путь через деревни Климово и Кожино к селу Скугореву. Уходили быстро, в пути дорога была каждая минута. С рассветом партизаны благополучно вернулись на свою стоянку.

К вечеру погода испортилась: небо густо заволокло тучами, и зарядил нужный осенний дождь. Отряд продвигался узкой раскисшей от сырости лесной дорогой к селу Федоровскому. Кое-кто из казаков хмурился: «Уж больно мало нас, всего горсточка, а французов-то тьма-тьмущая, не перечтешь. Окружат враз да и раздавят, как семечко». Однако, глянув на своего бравого командира, скачущего рядом, гнал прочь страх и мрачные мысли.

Внезапно из лесу навстречу всадникам выбежал солдат с перевязанной головой.

– Стой-ка, служивый! – окликнул его Давыдов. – Далеко ль путь держишь?

– От супостата, из плена спасаюсь, – отвечал солдат на бегу. – Вон оттель... – махнул он рукой в сторону села.

– А что там? – поинтересовался командир.

– Француз-лиходей вчерась перегнал туда пехотинцев Московского полка.

– Да много ль наших-то?

– Человек двести, а французов в конвое не более тридцати.

– Так-то, – кивнул Давыдов и подозрительно оглядел беглеца. Сквозь повязку на голове солдата проступили пятна крови. – Сказывай, как к недругам угодил?

– В бою осколок чиркнул меня по голове. Вот я и потерял сознание. Тут вскорости меня и поволокли. Когда очнулся, то уразумел, что редут наш захвачен. Кругом французы судачат меж собой.

– Долго ль в плену пребывал?

– Долгонько! – нимало не смутился солдат. – Цельную ночь. Переночевал, значит, а наутро обратно к своим.

– А дальше что делать собираешься? – Денис Васильевич хитро прищурил карие глаза.

– Как что? – не сплоховал солдат. – Отблагодарить надо бы супостата за ночлег!

Давыдов хохотнул. У него мигом созрел дерзкий план освобождения пехотинцев из плена. Выдвинувшись вперед, он выдернул из ножен саблю и, повернувшись к партизанам, крикнул:

– За мной! Отблагодарим-ка, братцы, француза за солдатский ночлег!

– Рады стараться! – дружно раздалось в ответ. – От-благо-дарим!

Казаки вихрем помчались к селу. Не успели они на рысях ворваться в Федоровское, как в стане врага поднялся невообразимый переполох.

Заслышав издали победное «Ура!», пленные бросились на конвоиров и обезоружили их. В считанные минуты обстановка круто переменилась: теперь уже в плену оказались французы.

Партизаны славно «отблагодарили» неприятеля за солдатский ночлег. Освобожденные из плена солдаты наперебой стали просить зачислить их в отряд. Но вожак партизан не мог да и не имел права брать всех подряд.

Давыдов велел построить пленных пехотинцев Московского полка. После осмотра и беседы с ними он оставил в отряде только шестьдесят солдат, тех, что показались ему наиболее сильными и выносливыми. А остальных велел переправить в Юхнов для пополнения гарнизона города и для охраны пленных французов.

Партия насчитывала теперь не сто тридцать казаков и гусар, а сто девяносто человек. Под знамена Давыдова, кроме кавалеристов, пришли и пехотинцы, которые безусловно увеличивали боевые возможности отряда.

«Кто не выручал своих пленных из-под ига неприятеля, тот не ведал и не чувствовал истинной радости», – горячо сказал по этому поводу Давыдов.