Деньги: Записка самоубийцы (Money: A Suicide Note)

– В том-то и дело. Она смотрелась, как кинозвезда, с которой все носятся как с писаной торбой. А я хочу другого. Я хочу… – Я хотел кого-нибудь из новомодных актрис, ну этих, которые ничем не отличаются от обычных затраханных жизнью домохозяек. Критики вечно распинались, как, мол, те привлекательны, как натуральны. Ничего привлекательного я в них не видел, а вот насчет натуральности согласен. По крайней мере, так мне советовал инстинкт, а кроме инстинкта, опереться мне было не на что. – А кто еще есть? Может, Хэппи Джонсон?

– Не пойдет. Она лечится.

– А что такое?

– Депрессия, глубокая, почти кататония. Принцесса Несмеяна, дальше некуда.

– Ладно, а Санни Уонд?

– Тоже не пойдет. Ее совсем разнесло, двести двадцать фунтов.

– Ни фига себе… Ладно, а Дэй Лайтбаун?

– И не думай даже. Только она завершила двухлетний курс психотерапии, как аналитик, к которому она ходила по субботам, изнасиловал ее в Бриджгемптоне. Со свиданьицем.

– Это как? В смысле, бутылкой, что ли?

– Все бы тебе на бухло перевести. Нет, это, в смысле, на свидании, типа в семь под часами. Интересная, кстати, разница. При обычном изнасиловании похоть совсем роли не играет. Главное там власть, самоутверждение, насилие – да эти козлы часто ни на что и не способны. Но изнасилование со свиданьицем – тут уж похоть фигурирует в полный рост. – Он помедлил и деловым тоном продолжил. – Как бы то ни было, этот ее психиатр раздолбал Дэй Лайтбаун просто в корягу. Все, можно списывать в утиль. Проныра, и все-таки Кадута. Она для нас – самое то, что надо. Подумай об этом. Я на тебя не давлю, но просто подумай. С Лорном говорил уже?

– Было дело.

– У него сейчас трудный период.

– Серьезно, что ли?

– Его карьера на спаде, и как раз сейчас он сделал зубы за восемьдесят тонн. Он в унынии.

– В унынии? Какой же он тогда в полном расцвете сил? Он позвонил мне и трендел без умолку часа два подряд. Филдинг, он же из меня всю душу вымотает. Я с ним не управлюсь;

– Спокойствие, Проныра. Дело в том, что Лорн Гайленд готов на все, лишь бы попасть в эту картину. Видел «Санкцию киборга»?

– Нет.

– А «Пуки отправляется в путь»? «Мистер Динамит»?

– Нет, конечно.

– Он сейчас на все готов. Космическая опера, роуд-муви, стрелялки-догонялки, телесериалы. Агент сажает на лошадь, говорит «пошел», и он скачет. Это первая нормальная роль у него на горизонте за последние четыре-пять лет. Он спит и видит, как бы к нам попасть.

– Тогда зачем он нам нужен?

– Проныра, я знаю что делаю. Гайленд прибавляет нашей затее веса. На худой конец, любой фильм с его участием какую-никакую кассу, а собирал. Телевизионные, кабельные, видео-продажи подскочат сразу процентов на пятьдесят, то есть в Гваделупе и на Тайване мы огребем о-го-го сколько. Я знаю кучу старперов, у которых под матрасом припрятано тонн пятьсот. Они не раскошелятся ни на Кристофера Медоубрука, ни на Давида Гопстера, ни на Лесбию Беузолейль – никогда о них не слышали. Но на Гайленда раскошелятся. Проныpa, не упрямься. Лорн – это то, что нам надо.

– Он псих. Как мне с ним управляться?

– Очень просто. Соглашайся на все что угодно, а потом ничего не делай. Если он полезет в бутылку, так уж и быть, сними сцену, потом скажешь, что дубль потерялся. Джон, окончательный монтаж будет за тобой. Честное слово.

Что ж, это звучало вполне разумно.

– С деньгами-то что? – спросил я.

– С деньгами, – ответил Филдинг, – все великолепно. Проныра, ты спортом каким-нибудь занимаешься?

– А что?Ну… да.

– Каким именно?

– Ну… в бассейн иногда хожу. Еще теннис.

– Серьезно?

Он потребовал принести счет. Я потянулся за смятыми купюрами в кармане брюк. Сильной левой рукой Филдинг удержал мое запястье. Поднимаясь, я увидел, как он достает из бумажника пятидесятку, одну из толстой пачки.

У выхода Филдинга ждала машина – шестидверный «автократ» длиной в полквартала, с пижонски прикинутым шофером и черным телохранителем. Мы поехали в старую гангстерскую бифштексную на Бруклин-Хайтс. Я восхитился. Разговор шел о деньгах. С теми инвесторами, которых предлагал Филдинг, все должно было быть тип-топ. Да ладно, подумал я, в худшем случае расколем его папочку. Филдинговского отца звать Берил Гудни, ему принадлежит пол-Вирджинии. Может, мамашу его тоже звать Берил, и ей принадлежит вторая половина. О собственном капитале Филдинг не говорит ни слова, но настолько явного толстосума мне еще не встречалось: денег у него и так куры не клюют, но хочет он гораздо больше…

– Вообще говоря, Проныра, что ты знаешь о деньгах?

Почти ничего, ответил я.

– Ну, так давай я тебя просвещу, – начал он.