Денег нет, но ты держись!

Я даже встрепенулась. Удивительно, но голос, преисполненный уверенности, вселил в меня некую надежду. Неужели простая женщина настолько переживает за судьбу своей страны, что решила вот так вот просто прийти к принцессе и поговорить с ней на эту тему?

– Мы вынесем из дворца всю мебель, – продолжала она, делая отчаянные пассы руками, – из всех комнат, разумеется. Здесь у нас будет стойло…

Какое стойло? О чем это она? Я что-то прослушала?

– Коровы будут стоять здесь и вон там! – Женщина показала рукой куда-то в район коридора. Мне почему-то сразу представилось, как в узком коридоре стоят в рядок Пеструшка, Маруська, Зведочка и Манька. А я в полушубке, как Доярка из Хацапетовки, с утра иду их доить. Что ж… Мужчин доить не умею, буду на коровах тренироваться! –  Доярки будут жить наверху. Поголовье телят мы поселим туда, где теплее, я уверена, что вы найдете такое место. Там, – дама указала в сторону коридора, ведущего в мою комнату, – будет жить бык-осеменитель.

Отлично! Я буду жить вместе с быком! Как здорово! Мы даже будем спать в одной комнате. Он на кровати, стоя, а я под кроватью, лежа пластом, боясь шелохнуться. Вспомнив, что в моей комнате висят красные шторы, идея показалась мне особенно зрелищной. У Мэри был барашек, у Инны был бычок. Красота! Когда я думала завести себе животное, то про быка-осеменителя я как-то подумала в последнюю очередь.

– Можно сразу двух, потому как один не управится! А лучше – трех! – деловым тоном продолжил доморощенный антикризисный менеджер «из народа».

Верно подмечено. Один не справится, это точно! Сразу два! Да что там мелочиться! Стадо быков-осеменителей в моей комнате! Ползание на полусогнутых вдоль стеночки – это мое любимое занятие, если вы не в курсе!

– …удобрения мы будем складывать в подвал. У вас тут есть чердак? Если есть, освобождайте сразу, потому как там будет сушиться сено…

Мамочки! Какое сено, какой чердак? Я сейчас точно чердаком двинусь. Она вообще в своем уме? Здесь есть кто-нибудь нормальный?

– Хорошо, я учту вашу идею. Я очень рада, что вы проявляете такую заинтересованность в судьбе Арианона. Спасибо вам за ваше конструктивное предложение… – проговорила я, чувствуя себя главврачом психбольницы. – Но бизнес-план в следующий раз прошу подавать в письменном виде!

– Хорошо! Я все запишу и сразу узнаю, почем сейчас молоко… – согласилась женщина, уходя. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы принять следующего посетителя. Разодетый, как петух, с клинообразной бородкой мужчина держал в руках стопку бумаги.

– Я – известный поэт! Все меня называют барон Баран! Я взял себе этот псевдоним, потому что он показывает мое упорство в достижении цели и благородные душевные порывы! Я прошу вас, принцесса, издать мои стихи за счет короны! Такой талант, как я, заслуживает этого! – пафосно заявил барон Баран.

– А что за стихи? – живо поинтересовалась я.

– Я зачитаю вам свой последний стих, который я написал в вашу честь! – громко сказал поэт. Ух ты! Мне еще никогда не посвящали стихи!

Полупьяные лягушки громко бьют в колокола,
Поднимайте все подушки, где зима белым-бела!
В черном озере купаясь, мокрый гусь кричит:
«Ура», потому что в моем сердце стонет жирная игла!
Вечность пахнет, словно слезы, на следах чужой весны.
И причудливые позы отразились от луны…
Ты, дородная принцесса, как корова, весела.
Мы с тобой рыдаем вместе, вспоминая труп осла,

– закончил свое творение непризнанный гений и замер, очевидно, в ожидании аплодисментов. Да что там аплодисментов! Оваций!

А теперь еще раз и помедленнее… Я записываю… Над трупом кого мы рыдаем? Я весела, как кто? И почему это я дородная? Да у меня тут кожа да кости! Либо я чего-то не понимаю в поэзии, либо он. Портрет Пушкина упал на пол, а по стене, где он висел, поползла трещина. Я поняла, что люблю поэзию, а вот поэтов – выборочно.

– Вам нравится? – спросил ради приличия Баран, не сомневаясь в том, что этот рифмованный шедевр произвел на меня колоссальное впечатление!

– Очень… – выдавила я, мысленно содрогаясь от таких метафор. Ах да, и ослика жа-а-алко… А я-то надеялась, что ни одно животное не пострадает в процессе написания этой рифмованной нетленки.

– Значит, так! Тираж должен быть минимум миллион экземпляров. Я лично отберу стихи для сборника. Я еще подумаю над названием… – гордо сказал гений, не сомневаясь в своей гениальности. Да! Такие поэты рождаются раз в сотню лет. Хорошо, что они умирают еще до всемирного признания!

Я обещала себе быть хорошей принцессой, я обещала себе быть хорошей принцессой… Боже, как мне хочется разогнать этот филиал дурдома и заняться чем-нибудь полезным.