День свершений

Внутри квартиры распадались неопределенные шорохи. Или кажется? Дно чистое, простое, без тайника… Дальше — фотографии на ломком картоне, остолбеневшие лица, женщины со вздернутыми плечами, мужчины в касках — на пол, давно умерли… Диплом медицинского факультета Санкт-Петербургского императорского — не то… Письма, груды писем… Опустившись на колени, он разбрасывал их. Третий ящик — ага! История болезни. Господин Мохов Евграф Васильевич, пятидесяти трех лет, купец первой гильдии, обратился по поводу… Крохман Модест Сергеевич, сорока девяти лет, мещанин, обратился по поводу… Грицюк Одиссей Агафонович… Быстрый Яков Рафаилович… Дымба Мустафа… Двести диагнозов. Палладину потребовался год, чтобы повторно собрать их… Любезный господин Палладии, который все понимает. Обещал помочь с документами, потому что нынешние документы — барахло, дрянь, на грани провала… Четвертый ящик — истории болезни — некогда, на пол… Дно простое, без тайника… Теперь с другой стороны, тоже четыре ящика… А затем секретер из множества отделений… Тетради! Тетради с заметками! Он листал серые клетчатые страницы. Ужасно много времени уходило, чтобы разобрать пляшущий почерк… «Симптомы, кои при наружном осмотре позволяют определить…» «Повышение температуры не есть признак болезни, но всегда признак ненормального состояния организма…» Одна, две, три… восемнадцать тетрадей. Придется захватить все. И, наверное, есть еще. Конечно, оба нижних ящика. Как я их унесу? Первый же городовой кинется на прохожего, который тащит узел в три часа ночи. Надо идти дворами, отсюда — вниз, через дровяные склады, мимо барж на канале, по Сименцам и Богородской протоке. В крайнем случае — отсидеться; в Сименцах есть такие притоны, господь бог не найдет…

Желтый колеблющийся свет озарил комнату.

— Руки вверх! — нервно сказали у него за спиной.

Доктор Гертвиг стоял в дверях. Оказывается, были другие двери, ведущие прямо в спальню. Проклятая спешка! На докторе был малиновый халат, расшитый драконами, в левой руке — отставя, чтобы видеть, — он держал керосиновую лампу, а в правой сжимал плоский вороненый пистолет.

— Руки вверх!

Человек, сидящий на полу, выпрямился.

— Не подниму, — угрюмо ответил он.

Доктор Гертвиг отступил на шаг и потерял туфлю без задника.

— П-п-почему?

— Потому что я не вор, — сужая зрачки, сказал человек в фуражке. — Потому что я хочу взять то, что вам не принадлежит. Потому что должна быть хоть какая-то справедливость…

— Ах, это вы, — с громадным облегчением вздохнул доктор Гертвиг. — Я вас узнал: студент-медик… Боже мой, какое время!.. — Он нащупал туфлю и прошлепал к креслу, раскорячившему витые лапы, грузно сел, поправив ночной колпак. Сказал брюзгливо: — Ну и кавардак. Вам бы лучше уйти, господин Денисов. Удивляюсь, как вы этого не понимаете.

— Я никуда не уйду, Федор Карлович.

— Боже мой, ну что мне с вами делать? Передать полиции? Вы звоните мне, вы посылаете мне письма, вы врываетесь ко мне в приемную и устраиваете скандалы. Хотите, я дам вам денег? Хотите, я дам шесть тысяч? Это все, что у меня есть. Только уходите, честное слово, я вас не обману…

— Нет, — сказал студент.

— Конечно! Вы желаете обладать миллионами, — потея от ненависти, проскрипел доктор Гертвиг. — Что вам больной старик?..

— Деньги меня не интересуют.

— Я помню, помню: вы собираетесь облагодетельствовать человечество…

— Не надо смеяться, Федор Карлович…

— Элементарная гигиена даст в тысячу раз больше, чем все ваши замысловатые потуги! Да! Идите в коломенские кварталы — кипятите воду, сжигайте нечистоты в ямах, отбирайте у младенцев тряпочку, смоченную сладкой водкой!

— Я все знаю, доктор, — разевая напряженный рот, сказал студент.

— Конечно, славы здесь не будет и денег тоже, — доктор Гертвиг обессилел. И вдруг закричал: — Нет у меня ничего! Я смотрю и вижу! Я не могу научить, это все без толку! — Он осекся и тревожно поворотился к темному проему спальни. — Ко мне ходил ваш настойчивый коллега — Ясенецкий. Он, кажется, убедился.

— Сапсан? — спросил студент.

— Что?

— Его звали Сапсан?

— Вы нелегал? Не желаю знать ваших кличек, — доктор сердито запахнул халат на животе. — Уходите, прошу вас, вы все выдумали.

— Я не выдумал, — тем же ровным и опасным тоном сказал студент. — Я смотрел ваших пациентов — двести случаев…

— Ну это вы врете. Откуда?

— Мне помог господин Палладин.

— Статский советник Палладин? Секретарь Всероссийского общества народного здоровья? — У доктора Гертвига побагровели отвисающие щеки. — Вы с ума сошли! Палладин служит в охранке, это же всем известно!

Студент мучительно опустил веки.

— За Хрисанфа Илларионовича я убить могу…

— О! Вы не понимаете, молодой глупец!

Доктор Гертвиг застыл. Из проема дверей, как привидение, возникла старуха в ночной рубашке до пят. Над головой она держала свечу, прозрачный воск капал на седые и редкие волосы, между которыми серебрилась сухая кожа.

— Кто этот молодой человек, он вор? — сказала старуха.