День смерти

В мозге содержится много воды. Под воздействием огня он закипает и увеличивается в объеме, создавая гидростатическое давление в голове. При определенной температуре свод черепа может треснуть или даже взорваться. Бедняга из подвала находился в довольно хорошем состоянии. Хотя лица не было, а внешние кости обуглились и отслоились, большие участки черепа остались нетронутыми. Удивительно, если вспомнить об интенсивности пожара.

Очистив череп от грязи и приглядевшись, я поняла почему. На секунду я просто застыла. Перевернула череп и внимательно рассмотрела лобную кость.

Боже всемогущий!

Я взобралась по лестнице и высунула голову на кухню. Райан разговаривал с фотографом у столика.

– Вам лучше спуститься, – сказала я.

Мужчины подняли брови и вопросительно ткнули себя в грудь.

– Обоим.

Райан поставил пластмассовый стаканчик.

– Что такое?

– Похоже, кто-то не дожил до пожара.

4

Пока последнюю кость упаковали и подготовили к транспортировке, уже наступил вечер. Райан наблюдал, как я осторожно выделяю, укутываю и складываю в пластиковые пакеты фрагменты черепа. Проанализирую останки в лаборатории. Дальнейшее расследование – его забота.

Когда я вышла из подвала, сгущались сумерки. Сказать, что я замерзла, все равно что заявить, будто леди Годива слегка не одета. Второй день подряд заканчивался для меня обморожением конечностей. Надеюсь, ампутация не понадобится.

Ламанш уехал, поэтому я отправилась в Монреаль с Райаном и его напарником, Жаном Бертраном. Я сидела сзади, дрожала и все время просила включить посильнее печку. Они сидели спереди, потели и время от времени снимали что-нибудь из верхней одежды.

Разговор их доходил до меня урывками. Я ужасно вымоталась; хотелось только залезть в горячую ванну, а потом во фланелевую ночную сорочку. На месяц. Мысли закружились. Я подумала о медведях. Хорошая идея. Свернуться в клубок и спать до весны.

В голове проплывали образы. Жертва в подвале. Носок болтается на опаленной жесткой ноге. Именная табличка на крошечном гробу. Наклейка с улыбающейся рожицей.

– Бреннан.

– Что?

– Доброе утро, звездочка. Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало.

– Что?

– Ты дома.

Я спала как никогда крепко.

– Спасибо. Поговорим в понедельник.

Спотыкаясь, я выбралась из машины и по лестнице зашла в дом. Легкий иней покрыл все окрестности, как сахарная пудра липкую булочку. Откуда столько снега?

Съестных припасов не прибавилось, так что я проглотила галеты с арахисовым маслом и запила бульоном из моллюсков. Нашла в буфете старую коробку "Тартл" – черный шоколад, мой любимый. Печенье уже засохло и чуть покрылось плесенью, но выбирать не приходилось.

Ванна удалась как раз такая, как я мечтала. После нее я решила разжечь огонь. Наконец мне стало тепло, только усталость и одиночество никуда не делись. Шоколад кое-как успокоил, но мне требовалось нечто большее.

Я скучала по дочери. Учебный год Кэти делится на четверти, в моем университете придерживаются семестровой системы, так что наши весенние каникулы не совпадают. Даже Птенчик остался на юге. Он ненавидит путешествовать по воздуху и громко заявляет об этом перед каждым полетом. Так как на сей раз я приезжала в Квебек меньше чем на две недели, то решила пожалеть и кота, и авиалинии.

Поднося спичку к полену, я раздумывала об огне. Первым его приручил питекантроп. Почти миллион лет он помогал охотиться, готовить, согреваться и освещать путь. Моя последняя лекция перед каникулами. Я вспомнила о своих студентах из Северной Каролины. Пока я разыскивала Элизабет Николе, они сдавали экзамен. Маленькие синие книжечки прибудут сюда завтра с ночной доставкой, пока студенты разъезжаются по пляжам.

Я выключила лампу и смотрела, как языки пламени извиваются и лижут поленья. По комнате танцевали тени. Я чувствовала запах сосны и слышала, как шипит и щелкает влага, выкипавшая из дерева. Вот почему огонь такой притягательный. Он захватывает столько органов чувств.

Я вернулась назад, в детство, Рождество и летние лагеря. Такой опасный, но благословенный огонь. Он дарует утешение, разжигает нежные воспоминания. Но и убивает тоже он. Мне не хотелось больше думать о Сен-Жовите сегодня ночью.

Я следила, как на подоконнике собирается снег. Сейчас мои студенты, наверное, составляют планы на первый день у моря. Пока я борюсь с обморожением, они готовятся загорать. Об этом тоже не хотелось больше думать.

Я выбрала Элизабет Николе. Она была отшельницей. "Созерцательница", как гласила именная табличка. Но Элизабет уже целое столетие ничего не созерцала. Что, если мы ошиблись гробом? Еще одна возможность, о которой не хочется думать. По крайней мере сегодня вечером у нас с Николе мало общего.

Я взглянула на часы. Девять сорок. На втором курсе Кэти выбрали одной из "красоток Виргинии". Хотя, работая над степенями по английскому и психологии, она придерживалась среднего балла в 3,8, в общении моя дочь никогда не испытывала трудностей. Ни единого шанса застать ее дома в пятницу вечером. Как истинный оптимист, я принесла к камину телефон и набрала Шарлотсвилл.

Кэти ответила после третьего гудка.