День, когда мы встретились вновь

Однако я шла к алтарю под руку с королем – моего отца не было в живых со вчерашнего дня, и я могла только смотреть сквозь неплотную фату на вздымающуюся юбку. Не кричать слова смерти своему врагу, тянущему меня вперед. Не пытаться вытащить из корсажа припрятанный кинжал отца. А шагать с выученной улыбкой и считать шаги до конца.

Раз – я поднимаюсь на эшафот. Меня встречает похабная кривая улыбка жениха.

Два – я сижу с прямой спиной за широким столом по правую руку своего мужа. Теперь мужа. Рядом с ним – во главе восседает тот, кого я ненавижу больше жизни.

Три – меня ведут в мою новую опочивальню. По «счастливой» случайности ближайшую к королевским покоям.

Четыре – в мою комнату входит король.

***

– Этот щенок берет на себя слишком много! – прорычал нетрезвый, а потому совершенно не сдержанный Эдельвейс.

Мужчина стукнул кулаком по кровати и взбешенно сузил глаза.

– Ему девятнадцать, а не сорок! Он даже меч в руке не научился держать! Какая с него война?! – он взглянул на меня и мгновенно успокоился, преобразовав гнев в более спокойные чувства, – уже хочешь чтобы я ушел?

Он оглядел меня пьяной смесью мольбы и непринятия моего отказа. Говорить «нет» я и не стала:

– Ее величество сегодня сказала мне, что скучает по вам. Она престала есть и очень сильно отощала за последний… год.

На самом деле с ней случилось это за последние десять лет, но именно сейчас она решила указать мне на это посредством крика и слез. Прошлые годы она использовала скандалы и, как следствие, почти всегда была проигнорирована его величеством.

– Плевать… – мужчина поднялся с постели и, только надев брюки, продолжил, – я надеялся, что она «соскучится и отощает» окончательно быстрее, чем она делает это сейчас.

Он накинул рубашку на обнаженные плечи и приблизился ко мне, успев застегнуть только нижние пуговки. Властная рука нежно коснулась моей щеки, но, не добившись отклика, пальцы схватили подбородок и повернули голову в нужную королю сторону. Он так и замер: находясь в пяти сантиметрах от моего лица и пристально смотря в мои глаза. Все, что могла чувствовать я сейчас, это запах паров алкоголя и мускус мужского тела, сравнимый для меня только с резким запахом дыма от костра или же спертого морозного воздуха зимой.

Я его ненавидела.

– Как обычно холодный взгляд, – мужчина коснулся моих губ своими, так же не отводя взгляда пронзительно-голубых глаз, – что мне сделать, чтобы ты посмотрела на меня так же, как я на тебя? Диа…

Его рука вновь скользнула вверх по щеке, очертив скулы и остановившись у виска.

– Ничего, Ваше Величество, – я увидела, как сверкнули яростью его глаза, а рука опала вниз.

Мужчина выпрямил спину, застегнул рубашку до самого горла и набросил на плечи мундир, предварительно сняв его с кресла, на котором сидела я.

– Передай Диане, что она может спрыгнуть с башни Скитальца, если ее страдания слишком мучительны, – с ухмылкой сказал он.

Я смогла лишь кивнуть ему в ответ. И подняться на ноги, оправив складки на длинной прозрачной юбке сорочки.

Ежедневный ритуал, не терпящий неподчинения с моей стороны – стоит мне забыть или же пойти вразрез, как тяжелая рука короля оставит очередные следы на моем лице. Забавно, но бил он исключительно по самому видному месту, будто нарочно показывая другим, что я не «особенная» фаворитка, а такая же безвольная марионетка в руках жестокого мужлана. Та, кто наперекор всем несменяемо оставалась подле его величества на протяжении десяти лет.

Я подошла ближе, подняла руки на уровень его лица и уместила ладони на его щеках. Затем шел обязательный поцелуй в губы, длящийся не менее тридцати секунд и те же манипуляции в обратном порядке.

Я лишь могла предположить, что детские страхи и травмы короля давали о себе знать во взрослом сознательном возрасте – он был помешан на таких ритуалах, проводимых при личной встрече и прощании.

Я их ненавидела.

Эдельвейс приготовил прохладный взгляд для аристократии и слуг, кивнул мне и вышел из моей спальни, плотно закрыв за собой дверь. Я же выдохнула, сегодня не было ни заунывных разговоров, изливаний души, шумной попойки или же допроса с пристрастием. Сегодня была относительно спокойная ночь без происшествий или скандалов.

В дверь постучали, в комнату поспешно вошла служанка, которая молча пошла в ванную набирать и нагревать мне воду.

Даже слуги уже привыкли к этой статичности и невероятной зацикленности моей жизни. В королевском дворце не менялось ничего с того самого дня – все так же шушукались по углам остроносые леди, называемые королем «крысками», по коридорам неизменно проходили отпускающие грязные шутки солдаты в таких же мерзких чумазых ботинках и серых подавляющих личность мундирах с черными эполетами. По обыкновению, раздавалась визгливая истерика Королевы на все крыло, хотя она была единственной даже не «крыской», а «мышкой», которая страдала больше, чем все мы здесь, объединённые ненавистью к одному человеку.