День гнева

Почти сразу после взлета в Сиэтле Шеббс открыл люк под фюзеляжем и выпустил кормовой трап. Ледяной воздух хлынул в салон, и Шеббс разрешил стюардессам укрыться в кабине пилотов.

Когда «Боинг-727» приземлился в Рино, Шеббса на его борту не было. На полу салона валялся заплечный парашют и купол от нагрудного — стропы с него были срезаны…

Разбирая позже с Джеком Беррименом это дело, мы отдали должное Шеббсу. Он оказался человеком слова: отпустил пассажиров, не дал замерзнуть стюардессам, а оставляя самолет, отключил рабочий механизм бомбы. Конечно, он отнял у государства 200 000 долларов, точнее 199 960 (кассир, волнуясь просчитался на сорок долларов), но неизвестно — воспользовался ли он ими?

Двести солдат в течение месяца прочесывали наиболее вероятное место приземления Шеббса, но ни денег, ни Шеббса они не нашли. Мы же с Джекос, разрабатывая биографию Шеббса, наткнулись на важную деталь: находясь в свое время в Ливенуорте, Герберт Шеббс сдружился с бывшим летчиком. От него, видимо, он и узнал, скажем, о том, что именно у «Боинга-727» кормовой трап можно выпустить прямо в воздухе…

Вспоминая все это, я смотрел на Шеббса. 200 000 долларов, пусть даже 199 960, вовсе не оказались бы лишними для Консультации.

5

Что бы ни происходило, убедись, что ты чист. Обращай внимание на следы, результат дают только чистые операции. Ощутив необходимость, проконтролируй себя и раз, и два. Будь чист, пусть это станет законом.

Альберт Великий («Таинство Великого деяния») в устном пересказе Хэссопа.

Наконец меня отвязали, и я размял затекшие все же кисти.

— Встань! — приказал Пауль мамалыжнику из Теннеси.

Мамалыжник криво усмехнулся:

— Если вы хотите проделать со мной то же, что с ним, — кивнул он на меня, — это не пройдет.

— Вот как? — Пауль оторопел. Он даже крикнул: — Йооп, этот тип отказывается идти.

— Ну так помоги ему! — Йооп явно не был злым человеком, но отказ мамалыжника заинтересовал и его.

Все три находившихся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием, — это мне понравилось.

Покосившись на меня, Пауль спросил:

— Почему ты отказываешься?

— Я эпилептик, — сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.

— Вот как? — Пауль был полон темных подозрений.

— Иди ты! — ткнул он пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.

— Чего вы хотите от нас? — спросил я Йоопа.

Ответил Пауль, с вызовом:

— Читай газеты.

— Где я их возьму?

— Скоро их принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, — почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. — А не принесут, вам же хуже.

— Пауль! — крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. — Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!

— Кого? — взгляд Пауля все еще был скошен на меня.

Йооп быстро подсказал:

— Веди эпилептика.

Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.

— Иди! — прикрикнул Пауль на мамалыжника.

А я подумал: «Второй…»

Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником, который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земля окупает труд, затраченный на нее. Он даже на меня, он даже на Пауля смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.

— Триммер, — беспомощно позвал он. — Помолитесь за меня.

Триммер — коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:

— Ну, я пошел.

Его увели.

Все молчали.

— Если солдаты начнут стрельбу, — сказал, наконец, Йооп, — ложитесь на пол.

А Пауль добавил, раскуривая слишком на мой взгляд душистую сигарету:

— Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.

И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза. Он негромко произнес, будто раздумывая:

— Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?

Я вздрогнул. Я впервые слышал голос человека, которого принимал за Шеббса.

— Вы знаете, где находятся эти Молукки? — спросил я, чтобы не молчать.

— Конечно.

— Расскажите мне.