Демоны пустыни

Ты встретишь ее на перекрестье дорог,
Не сразу узнаешь, но после поймешь.
Смотри ты на золото, что не блестит,
Удачу в пути ее образ сулит.

Пройдешь очень много, и путь твой тернист.
Обман и предательство – лишь отвернись,
Но если ты будешь с нею всегда,
Ужасная участь минует тебя.

Не устлан везеньем совместный поход,
Не думай, что будет простым он, – вперед!
Держи ее крепче, не дай ей уйти,
Пойми ее, просто умей отойти.

Судьба вас навеки связала уже,
Страшнее союза не встретишь нигде.
Один из вас – пламя, другой – жгучий лед,
Такого никто никогда не найдет.

И ждет вас совсем не обычный исход,
Но не беспокойся – тогда никто не умрет.
Запомни все это, совет мой услышь:
Ты черную тварь оставь-ка в живых.

А если забудешь наказ мой простой,
Увидишь: печален конец будет твой.
Ну вот, все сказала, и слов больше нет,
Закрой эту дверь, замети сюда след.

Закончив, гетера повернулась ко мне, и только теперь, при солнечном свете, я увидел, что моя ночная чаровница абсолютно слепа: глаза ее были мертвы, и, похоже, так было от рождения. И как я не заметил этого ночью?

– Я оставлю деньги хозяйке. Спасибо за ночь, – жестко бросил я, покидая комнату и оставляя девушку наедине со своими иллюзиями.

Кто знает, что еще выдумает эта обитательница «красивого» дома, чтобы заставить меня здесь задержаться? Разделась, пытается мне указывать. Похвально, конечно. Но что еще за «смотри ты на золото, что не блестит»? Тогда это и не золото вовсе. Уж я-то знаю. «Пламя и лед»? Ха!

Глава вторая Город Юзаиль. Северная пустыня. Прошел один год

Апрель, а весна все не торопится вступать в права – совсем как несносная девчонка, которая не хочет слушаться старших. Холодно, и быстро темнеет, и я до сих пор не нашел места, где бы мог провести эту звездную ночь. Можно было бы и на улице, но я все-таки решил отложить эту затею еще на пару недель. Да и судя по тому, как изменился воздух – он стал тяжелым и вязким, – в город скоро нагрянет песчаная буря. Оставаться на улице в такое время просто опасно для жизни.

– Пойдем, Мара, тебя мне тоже надо где-то пристроить. Хочешь вон туда? Судя по запахам, там должна быть весьма неплохая кухня.

– Фр-р, – негодующе отозвалась моя гнедая подруга, тряхнув черной гривой.

– Не хочешь, да? Но где же мне найти тебе сена? Хотя, наверное, ты сейчас не отказалась бы и от сладкой хрустящей морковки или яблочка?

Мара легонько уперлась головой в мою спину, подталкивая вперед.

– Все-таки зайдем? Ну ладно. Но ты со мной не пойдешь. Будь хорошей девочкой и подожди меня тут.

Привязав лошадь к навесу около входа в таверну, я набросил себе на голову капюшон и зашел внутрь.

Никогда не любил такого рода заведения, как это. Все изучающе смотрели на меня: здесь не любили чужаков, особенно таких, как я. Опытный взгляд сразу мог бы отличить во мне парня с плохой дороги. Возможно, что кто-то и узнал бы меня, но я так «непонятно» (почти по-нищенски) одет, что вряд ли этот кто-то понял бы, кто я на самом деле.

– Добрый вечер, – улыбнувшись, сказал я и прошел внутрь. Правило хорошего тона – всегда здороваться при входе в такие темные заведения, тем более с такими громилами, как эти у входа. Я не стал дожидаться ответа – знал, что двое охранников и так прожигают мне взглядами спину. И не стоит забывать, что у каждого из них на поясе по клинку – недлинному, недорогому, но остро наточенному, а еще за поясами спрятаны метательные ножики – хорошее оружие против не заплатившей за обед быстро убегающей цели.

– Будьте так добры, миску супа, плов, чап‘ати[3] и пять яблок, – заказал я, присаживаясь за один из столиков.

– А деньги-то у тебя есть? – Я не стал оборачиваться и смотреть на того, кто задал мне вопрос, но, по всей видимости, ко мне обратился достаточно крупный мужчина. Когда он подходил к моему столику – пол под ним содрогался: в этом громиле уж точно было не меньше сотни с лишним килограммов. И где только они подбирают такой персонал – все как на подбор?!

– Не беспокойтесь, я заплачу.

– Сто дамов (десять медных дамов равнялись одной серебряной рупии, десять рупий равнялись одному золотому мухру). Что-то я сомневаюсь, что столько водится у такого, как ты.