Демоны Хазарии и девушка Деби

Назавтра граф немного успокоился, а так как был праздник, послал в камеру горячую еду. Начальнику караула сказал: «Не выпускай их оттуда, пока я не вернусь. Наказание, которое я дал им во гневе, не изменю. Но дай им все, что необходимо, чтобы они вовсе с ума не сошли. Они просто ничтожества, но не преступники, и по правде, я не знаю, что с ними делать. Я не определю им наказание, пока они не предстанут перед судом в Итиле.

Закатилось солнце за холмы на западе. Кончился праздник. Пекарни в селе напекли первые булочки. Большая корзина с булками была послана во дворец. Восемь булок в мешке были посланы в камеру. Один из солдат спускался по крутой тропе, сильный ветер с моря почти сталкивал его со ступенек. Стояла тьма, и фонарь с трудом освещал ступени. Вообще хазары не очень умели управляться с конструированием фонарей.

Солдат постучал в железную дверь и осветил фонарем пятерых, спящих по углам камеры. «Булки, – крикнул он им, – праздник Песах кончился».

Глава семьдесят четвертая

Граф отменил немедленный выход в дорогу. Выяснилось, что расставание его всадников с семьями и рыбацкими суднами, подготовка оружия и провианта займут день-два. И надо было потратить время на поиски материала о дьяволе Самбатионе.

Прошли среда и четверг. Но это деталь малозначительная. В воскресенье утром граф выехал во главе отряда из тридцати всадников и тридцати четырех лошадей на восток. В Шаркиле он остановился на два дня, посоветоваться и скопировать некоторые документы. Он с большой быстротой двигался на восток, от зари до первых сумерек, по двенадцать-тринадцать часов в день, и побил все рекорды, о которых мы писали раньше. В течение восемнадцати дней он преодолел 1300 километров до Кохоли, покрывая, в среднем, по 72 километра в день. Включая две субботы, два дня остановки в Шаркиле и один день проливных дождей, бьющих впрямую в лица графа и его отряда.

Но дьявол Самбатион отказался от их преследовать. Весь его гнев, который он вложил в свои колдовства, стоил ему в эти ливни огромных сил. Он чувствовал себя усталым, почти обессилевшим. Все дела забросил, вплоть до опасной черты. Какое мне дело до того, что случится, думал он про себя, вернусь в ручей на западной границе, и буду там устраивать засады евреям, которые хотят пробраться в Хазарию. Буду похищать самых перспективных из них, но слабых и бестолковых. Достаточно легко, по прежнему моему опыту ловить их, лишенных осторожности и нужной информации, совершающих ошибки по своей бестолковости и незнанию.

К тому же, он был уверен, что граф не найдет своих детей. Он знал, где они находятся. Их перепродавали и передавали из рук в руки, и они находятся сейчас в небольшом селе на берегу озера, в отличном и тихом месте.

Там все говорят на древнем итальянском языке. Дети здоровы, но настроение у них отвратительное. Человек, который их держит на старой водяной мельнице, ждет июня, и тогда с маленькой кавалькадой вооруженных всадников перейдет с детьми Альпы. Он продаст их итальянцам, и никакой хазар в жизни не сумеет найти их, упрятанных в огромных дворцах Сиены, Генуи, Вольтеры, Луки, Арреццо, Перруджи, Амальфи, Орвието, Витербо, Брачиано, и, конечно, не в Риме. Нет шансов. Каждый приехавший туда хазар, будет стоять, остолбенев, перед этими каменными дворцами, не зная языка.

Хазары не говорят на латыни. А латиняне не говорят на иврите или на идиш. И у тридцати всадников нет никаких шансов туда войти, а отдельному человеку невозможно там продвигаться свободно. Захочет он воспользоваться помощью живущих там евреев, только этого ему не хватает. Узнают, что он еврей, дела его кончены в Италии.

Сильно похудевший дьявол Самбатион устроился в верховьях ручья.

Он окутал себя влажностью глубин в одной из пещер, в которой бил из земли источник кристально чистых подземных вод, и затих.

Граф продолжал свои скачки, и терпел провал за провалом. После месяцев поисков, допросов, лишних и ужасных схваток с дикими шайками в оставленных на их произвол лесах, он вернулся в конце месяца Элул без детей, чуть не прозевал еврейский Новый год у себя во дворце. В начале своего пути, полный надежд и энергии, он остановился в Кохоли. Пытался разузнать, где находится усадьба пчеловодов, и купить все необходимое перед переходом через пустыни.

«Где усадьба? – удивились в Кохоли. – тут по случаю находятся сын и дочь хозяина усадьбы».

Довелэ не хотел возвращаться, но Деби сказала графу: «Я поеду с вами», – и вернулась на эту пядь земли, домой, место с пчелами на самом краю Хазарии. Всадники графа разбили лагерь рядом с хутором, и находились там три дня. Ахава не было. После того, как Деби уехала, он вышел однажды утром и исчез.

Раннее, после Песаха, Деби и Довэле выехали в Кохоли. По дороге она увидела полосы кожи, окаймляющие усадьбу, на которых было написано «Не пропадай». Она остановилась, погладила полосы и сказала: «Сумасшедший», – то, что говорят все девушки во все времена. Но тут же впала ярость. «Да, оставь ты меня в покое», – кипятилась она, цедя эти слова сквозь зубы.