Демоны Хазарии и девушка Деби

«Кого? Конана? – спросил один из всадников, подумав, что ослышался.

«Конана, Конана, – закричали дети, образовали круг и начали танцевать.

Они остановили коней. И Тита поняла, что чего-то недопонимает. Это стало ее раздражать. «Что происходит?» – сердито спросила Песаха.

«Минуточку, – сказал ей Песах. – я и сам еще не понимаю. Может, дети просто играют. Иди-ка сюда, малыш», – позвал он первого встреченного кудрявого рыжего ребенка с озорным и несколько нагловатым выражением лица, – прыгай на коня».

Малыш весьма обрадовался, взобрался на коня лицом к Песаху.

«О чем ты говоришь? – спросил Басах. – И не крути мне мозги, а то я сейчас же спущу тебя с коня».

«Ничего я не выдумываю. Конан был у нас в селе три недели, а сейчас уплыл по реке в сторону торгового города Шаркил. Все жители села, и мои родители, сопровождают его. Завтра они вернутся с подарками. Мне привезут счёты».

«Что за Конан» – с явным подозрением спросил Лесах.

«Имя его – Конан-варвар. Учитель говорит, что назвать его надо – Конан-иностранец».

Тут на улицы вышло несколько стариков и старух, зовущих осевшими голосами детей. Имя рыжего малыша было Шауль. «Меня зовут», – сказал он и Песбах сошел с коня и спустил ребенка. Гувияу и Гдадиясу тоже соскочили с коней.

Завязалась беседа между пришельцами и местными жителями. Выяснилось, что дети говорили правду. Все село ушло в плавание. Остались лишь старики и, главное, старухи, с материнской гордостью согласившиеся следить за малыми детьми.

Всадники расположились на ночь в пустых домах. Тита и Песах в одной комнате. Ночью он понял, какие мелкие ошибки были им допущены в течение дня. Он уже был уверен, что она просто не желает с ним иметь дело, и просил у нее прощения. Наконец она подчинилась ему, помылась, Чувство долга или победы смешило ее. Нежная ее кожа и детски чистое ее дыхание, прерываемое его натиском, усладили весь мир и всё мироздание пробудили «Большой взрыв» Сотворения и «тьмы над поверхностью вод», как вспышка во время фотографирования.

Хорошо, что не сказала ему о месячных, думала про себя Тита, чувствуя, что он этого не обнаружил.

«Ты даже не знаешь, насколько я твой», – сказал он ей.

Я знаю, я знаю, думала Тита, уже некоторое время она знала, что всё изменилось. Она не принадлежит никому, а все принадлежат ей, и она думала с удивлением, как ей распорядиться с таким огромным приобретением, которое свалилось ей в руки в возрасте пятнадцати лет.

Где ты, служанка-мышь, которая всё знает? – словно бы призывала про себя Тита свою прежнюю служанку, но призыв о помощи был как вздох перед тем, как встать с постели, ибо Тита не нуждалась ни в каком совете. Та, которую дважды так любили, не нуждается еще в каких-то доказательствах, чтобы знать, что делать. Это просто. Всё, что она делает, верно. Поцеловала Тита Пенаха в грубый лоб, благодаря за ночь любви, обдав его силой своего затаенного света.

Прощай, любимый мой, про себя рассталась Тита с Песахом в ту ночь, и стала самой собой навсегда.

Утром, когда все встали, Песах обнаружил при свете дня то, что следовало обнаружить, и попросил Титу напомнить ему.

«Извини, – сказала Тита, – забыла напрочь». Поцеловала его, и он, естественно, поблагодарил ее, а, может, и Бога, за ее пламенную любовь к нему.

Это было раннее ясное утро в среду восьмого Нисана, ровно неделя до кануна праздника Песах. Они расстались с жителями села, проглотив по ложке каши с сухариками и соленой брынзой, запив горячим молоком.

С полными желудками вскочили с места, когда в кухню вбежал рыжий Шауль и закричал: «Корабль приближается к причалу».

Они этого ждали и потому торопились. Крепкий на вид старик ожидал их снаружи, держа их коней, сытых и отдохнувших.

Они спустились, держа коней за поводья, к реке. Огромное речное судно приближалось к берегу, ведомое семью шведами. Всё село сошло с корабля, а всадники поднялись на палубу.

«Куда?» – спросили моряки.

«До Шаркила».

«Викинги, – дрожала Тита, глядя расширенными от страха глазами на Песаха, – давай сбежим».

«Нечего тебе бояться, Тита, – сказал ей Песах, – ты в средине иудейской империи, и эти викинги, эти варяги – наши гости, работают по разрешению и платят налоги, и они благодарны нам и полны уважения к нам. То, что делали викинги там, за границей, на их торговой станции, было неожиданным и наглым. Здесь же викинг не выступит против еврея. Тем более, моряки и их капитан. Это простые люди, которые хотят заработать от перевозки людей и товаров, используют опыт и таланты к корабельному делу, унаследованные от их отцов. Он работают здесь с разрешения областного начальства, и никогда никого не обижали. Идем, Тита, не гляди на них, обращай на них внимание не более, чем на поручни корабля. У нас есть сабли. Им запрещено их иметь».

Тита погладила ножны сабли, извлекла ее из ножен, и оглядела изогнутое ее лезвие. Оно не сверкало на солнце, как должно было бы сверкать, если бы его снимали сейчас для фильма. Они ведь стояли в тени деревьев и складов. Оно не сверкало, но было невероятно острым.