Демон, который ошибался

Когда федиранец ввел нас, она улыбнулась:

– Я вижу, ты его привел, мой добрый Нойтинген.

– Ваша воля выполнена, – кивнул Нойтинген, опускаясь на одно колено и снова вставая.

– Дорогой Нойтинген, какая преданность! Покажи мастеру Здиму мое жилище. Представь его остальным слугам и объясни его обязанности... Нет, я передумала. Подойди поближе, о Здим.

Мне польстило обращение «мастер», – как правило, этот титул не употребляется при обращении к слугам. Я подошел.

– Ты тот, кто служил у доктора Мальдивиуса в его укрытии неподалеку от Чемниза?

– Да, мадам.

– Ты слышал, как он говорил об опасности, нависшей над Иром?

– Да, хозяйка. Он договаривался с синдиком Джиммоном о цене за открытие этой опасности.

– И он продал твой контракт за то, что ты позволил фарийцу из Хендау украсть волшебный камень?

– Да.

– Ты когда-нибудь присутствовал при том, когда он смотрел в магическое стекло?

– Что касается этого, мадам, то он настаивал на том, чтобы я стоял на страже во время его озарений. Так что я хорошо познакомился с его методами.

– А, вот как! Посмотрим. Пройдем же в одну из моих молелен и попробуем использовать твои знания. Я хорошо знакома с его методами. Ты можешь идти, Нойтинген.

Нойтинген было запротестовал:

– Если ваше величество считает, что для вас безопасно оставаться наедине с этим...

– Мой маленький человек-дракон – образец верности. О, не бойся за меня. Идем, Здим.

Молельня была маленькой восьмистенной комнатой, расположенной в угловой части дома. Как и кабинет Мальдивиуса, она была полна всяческих магических приспособлений. В центре стола стоял сосуд, в котором покоился драгоценный камень, в точности повторяющий сибиллианский сапфир.

– Это камень Мальдивиуса, мадам? – спросил я. Она усмехнулась:

– Ты угадал, демон. Мне немало стоила его покупка Нойтингеном у известного скупщика краденого, но безопасность наших земель требует того, чтобы камень находился в надежных руках. Кроме того, у Мальдивиуса слишком много серьезных врагов в городе Ире, чтобы он мог вернуться сюда и начать меня преследовать. А теперь расскажи мне, что именно говорил Мальдивиус перед своими озарениями.

– Прежде всего, моя госпожа, он молился. Потом...

– Какую именно молитву он произносил?

– Ту, которая обращается к Зеватасу, начинающуюся словами: «Отец Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое...»

– Да, да, я знаю. А что потом?

– Потом он готовил смесь из трав...

– Из каких трав?

– Я не знаю всех, но думаю, что одной был базилик, судя по запаху и цвету.

Дама достала одну из своих книг по магии и стала изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из процедуры, через которую проходил Мальдивиус, мы восстановили большую часть заклинания, погружавшего Мальдивиуса в состояние транса.

Но в конце концов наша работа застопорилась.

– Очень гадко с твоей стороны, Здим, дорогой, просто очень гадко не быть повнимательнее и не запомнить все точнее, – сказала она, зевая.

Меня смутило обращение «дорогой», и я уже стал подумывать, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, наездницей без седла. Однако мои усики не передали мне ничего, что могло бы говорить о чувственных эмоциях, а вскоре я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первой Реальности, нужно как следует уяснить себе, что в половине случаев они вовсе не имеют в виду того, что говорят.

Дама продолжала:

– Но я так устала от этого занятия, и к тому же мое искусство ждет меня. Авад!

Появился федиранец. Поклонился.

– Уведи мастера Здима, – велела Роска, – и до завтрашнего утра пусть выполняет какое-нибудь несложное задание по хозяйству. И... что еще... вели Филигору взять его с платой в девять пенсов. Благодарствуйте.

Пока Авад вел меня, я спросил:

– Что представляет собой искусство ее светлости?

– В этом году – живопись.

– А что было раньше?

– В прошлом году – украшения из перьев, в позапрошлом – игра на цитре. В новом году, думаю, будет что-нибудь еще.

В течение нескольких следующих дней я узнал о том, что мадам Роска очень талантливая и энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по какому-нибудь одному пути до конца. Она меняла пристрастия и планы чаще, чем кто-либо другой из известных мне обитателей Первой Реальности, хотя все они не отличались постоянством. Помня слова Джиммона, я удивился тому, что такая легкомысленная особа не только сохранила, но и приумножила унаследованное ею состояние. Я заключил, что за ее внешней легкомысленностью скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.

С другой стороны, дама всегда была уравновешенна, вежлива, изящна – даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов и слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, вступавшийся за нее словами:

– Но все же она – настоящая госпожа.