Демогоргон

Запасные резинки… "Интересно, — подумал Каструни, — сохранились они, или нет? " Он дождался пока те двое не встретились у входной двери, не вошли в дом и их голоса не присоединились к негромкому разговору других двоих, потом нащупал коробочку, открыл ее и вытащил запасные резинки. Они до сих пор были как новенькие! Все еще пытаясь разобрать о чем говорят внизу — если не суть, так хотя бы тон, в котором ведется разговор — он снял с ружья старые резинки, поставил новые и принялся смазывать механизм. Наощупь гарпун казался ржавым — настолько, что трезубец намертво приржавел к нему — но само ружье было как будто в рабочем состоянии. Молясь про себя чтобы резинки не лопнули, он медленно натянул их и зарядил ружье, затем осторожно положил его рядом с собой. Теперь его успокаивало даже одно сознание того, что оно лежит под рукой.

Голоса внизу стали громче и Каструни показалось, что двое говорящих чем-то рассержены. Он бесшумно пополз вперед и полз до тех пор, пока не добрался до дырочки в потолке холла. Прильнув к ней глазом, он увидел, что прямо под ним стоят четверо. Его взгляд упирался почти прямо в их макушки. На стоящей у стены деревянной скамье полулежала женщина, судя по чертам и одежде принадлежащая к семье богатых турков-киприотов. Голова ее была запрокинута назад и Каструни заметил, что она молода и очень красива, но при этом либо пьяна, либо накачана наркотиками до полубессознательного состояния! Справа от четверых стоящих мужчин виднелась открытая дверь, ведущая в коридор куда выходили двери двух спален.

В этот момент один из четверых — тот, что стоял как-то необычно наклонившись и немного раскорячившись и которого Каструни видел только со спины, снова заговорил, причем тем самым вулканически-текучим, похожим на жидкую лаву голосом:

— Туда, я сказал! Отведите ее во вторую комнату и положите на кровать рядом с англичанкой. — В его голосе чувствовалась властность — и едва замаскированная угроза. Скорее всего это и был Хумени.

Один из американцев — высокий худой человек с гладко зачесанными назад светлыми волосами приблизился к нему.

— А я еще раз спрашиваю — зачем? Послушай, Джорджи, я не имею ничего против этой работы. И деньги неплохие, да и путешествовать мне тоже нравится. Но, понимаешь, я привык знать, что делаю. Ненавижу работать вслепую.

— Вот как? — спросил Хумени. — Неужели твой прежний босс находил время всегда все тебе объяснять? Неужели мафия всегда так шла тебе навстречу? Неужели тебе всегда объясняли, что к чему и почему? Послушай, Гарсия, пойми — ты до сих пор жив только потому, что мне были крайне нужны услуги человека такого, как ты, и мне порекомендовали тебя. Ты специалист по похищениям и убийствам. Сколько ты уже со мной? Три недели, месяц? Так вот, единственный талант, который ты до сих пор проявил, это крайне нездоровое любопытство! Смотри, как бы оно тебя не погубило — я всегда могу отправить тебя обратно, в ласковые руки Майка Спиннети.

Человек, которого назвали Гарсией, заметно сник. Он отступил назад, потупился и промямлил:

— Да нет, я просто подумал, что…

— Ты слишком много думаешь! — рявкнул Хумени. — Причем, в основном о бабах. В этом вся твоя беда, не так ли? В женщинах! Ты всегда считаешь, что имеешь право на свою долю добычи — даже когда никакой доли тебе и не причитается. Именно поэтому Семья так и относится к тебе. Постыдился бы, Гарсия! Ведь та девушка тоже была из Семьи. Так вот, запомни, ЭТИ женщины — мои! Мои, слышишь? Пусть только на одну сегодняшнюю ночь. И сейчас я ревную их даже сильнее, чем могла бы ревновать мафия. Кстати, Гарсия, когда мы вернемся в Америку, как тебе лучше заплатить — золотом, или ты предпочитаешь другой тяжелый металл?

Тот, с кем он говорил, был заметно напуган и что-то залопотал, нервно размахивая руками. Похоже, он пытался оправдываться, но Хумени резко оборвал его:

— Довольно! Делай, что говорят! Оттащи ее во вторую комнату, уложи на кровать рядом с английской девушкой и постарайся держать подальше от нее свои жадные ручонки. А ты… — Он неловко, как калека, полуобернулся к стоявшему рядом с Гарсией человеку, — … ты помоги ему.

Два американца подхватили одурманенную и не сопротивляющуюся женщину, сразу же повисшую у них на руках, как мешок с картошкой. Ворча себе под нос, они вытащили ее за дверь и исчезли из поля зрения Каструни.

Хумени протянул руку к двери и закрыл ее за ними, а затем неуклюже повернулся к англичанину.

— Уиллис, — послышался его булькающий шепот, — сдается мне, этот Тони Гарсия может причинить нам кучу хлопот — если, конечно, мы ему позволим.

Когда все кончится, напомни мне, чтобы я принял соответствующее решение.

Его собеседник кивнул. Безукоризненно одетый и обладающий великолепной выправкой, он молча стряхивал с рукава невидимые пылинки. Затем на своем идеальном английском, он произнес:

— По-видимому, нечто вроде серной кислоты, не так ли? Полагаю, решение будет именно таким? У меня с детства были проблемы с химией. — Голос его был холоден, как лед, и говорил он размеренно, как автомат.

Хумени усмехнулся.