Выбравшись на поверхность он, казалось, лишился последних остатков сил, до этого поддерживавших его мощное тело. Он рухнул на землю и застыл, распростершись у торчащей над входом в подземелье плиты. Впиваясь скрюченными пальцами в землю, он всхлипывал и булькал как младенец, но продолжалось это всего лишь какое-то мгновение.
Потому что в следующий миг послышался голос — чудовищный голос, похожий на кваканье какой-то гигантской лягушки — и имя, которое он проквакал, было именем обезумевшего от ужаса иркаца:
— МХИРЕНИ! ЯКОБ МХИРЕНИ!
Голос — он донесся снизу — как будто одной лишь своей сверхъестественной силой смог мгновенно поставить Мхирени на ноги. И на этот раз также было совершенно очевидно, что это голос Джорджа Гуигоса, только громче и сильнее раз в десять.
— НЕТ! — забубнил Мхирени. — Нет, только не я. Возьми его, возьми Хумнаса, только меня не трогай!
— ИХЬИ ХУМНАСА БОЛЬШЕ НЕТ, ЯКОБ. ТЫ И САМ ЭТО ЗНАЕШЬ. НО ЕГО ОДНОГО НЕДОСТАТОЧНО. МНЕ НУЖНЫ ТРОЕ. МНЕ НУЖЕН ТЫ, ЯКОБ!
— НЕТ! — отчаянно мотая головой снова возопил Мхирени.
Он попробовал побежать, но лишь топтался на одном месте в какой-то жалкой замедленной пародии на бег. Очевидно бедняга совершенно лишился сил от ужаса, потери крови или чего-то еще. Он переступал с ноги на ногу, взмахивал руками, грудь его тяжко вздымалась, но при всем при том он едва шевелился. Глядя на него, Каструни вдруг почувствовал, что ему становится плохо — но мгновением позже, когда он увидел как из проклятой дыры появляется еще что-то, ему стало еще хуже.
Что ИМЕННО это было, Каструни сказать бы не смог. Ни тогда, ни когда-либо впоследствии. Лишь одно было ясно — оно не принадлежало ни к нашему миру, ни к хоть как-то упорядоченной Вселенной вообще. Это было какое-то отливающее черным сущее воплощение кошмаров!
С него во все стороны летели клочья пены, оно колыхалось, поднимаясь вверх из зияющей у подножия стоящей торчком плиты дыры, подобно какому-то чернильно-черному желе. И оно явно было живым, поскольку смеялось смехом Джорджа Гуигоса! Потом из него вдруг молниеносно рванулись вперед черные желеобразные щупальца и сбили Мхирени с подгибающихся ног. Тот с воплем упал и черное скользкое нечто стало натекать на него подобно какой-то обладающей собственным разумом черной слизи. Мхирени, весь облепленный липкой мерзостью сумел подняться — теперь из слизи торчали лишь его руки и голова. Темное нечто снова попыталось повалить его. Он вцепился в покрывающую его массу руками и начал отрывать ее от себя, но она оказалась упругой и снова и снова возвращалась на место. Похоже, бороться с ней было бесполезно.
Снова раздался демонический смех. Даже пожирая Мхирени заживо, чудовище дьявольски хохотало.
Каструни просто не мог, да и не осмеливался шевелиться. Нет, он должен оставаться на месте и просто наблюдать. Ему было плохо, перед глазами все кружилось, земля и кипящее тучами небо смешивались в каком-то бешеном круговороте. Он отчетливо видел происходящее, и в то же время знал — такого просто быть не может. Ясно он отдавал себе отчет только в одном: что бы ни случилось дальше, он не должен издавать ни звука и ни в коем случае не терять сознания. Только не здесь и не сейчас…
Мхирени все еще пытался бороться, хотя видно было, что силы окончательно покинули его. А черная тестообразная масса по-прежнему опутывала его своими поблескивающими щупальцами. Было заметно, что штука эта очень едкая.
В то время как он, напрягая жалкие остатки сил, продолжал бороться с ней, она, как кислота, разъедала его плоть. Кожи на нем почти не осталось — видны были только кровоточащее мясо и белая кость — освежеванная человеческая туша металась из стороны в сторону и, наконец, сдалась, со сдавленным бульканьем рухнув на землю. Наверное, это было и к лучшему, поскольку к этому моменту в Мхирени уже не оставалось ничего человеческого. Теперь была видна только пульсирующая, похожая на амебу масса, нижняя половина которой все еще скрывалась под землей.
— ПОЛНОЧЬ! — снова прогремел голос и Каструни понял, что чудовище разговаривает само с собой, как это любил делать Гуигос. — НУЖЕН ТРЕТИЙ, — продолжало оно.
Масса вдруг вытянулась вверх и приобрела форму, отдаленно напоминающую человеческую фигуру — только слишком большую, массивную, нескладную и отвратительную на вид. Привязанные на прежнем месте ослы, увидев ее начали пятиться, бить копытами и реветь от ужаса так громко, что, наверное, могли бы разбудить и мертвых. Человекоподобная черная амеба услышала их рев и неуклюже повернулась в их сторону.
— ПОРА — ПОЛНОЧЬ! — снова прогрохотал тот же ужасный голос.
С равным успехом это могло быть и заклинанием — призывом к темным богам, повелевающим грозами — на которое не замедлил последовать ответ. Вдали вдруг появилась молния шагающая на двух тонких изломанных сверкающих ногах. Молния, но обладающая разумом. Она БУКВАЛЬНО шла, двигаясь к Хоразину с востока, с каждым шагом ударяя в землю ослепительной вспышкой и быстро приближаясь к кошмарному существу, которое тянуло свои невероятно удлинившиеся псевдоподии к ослам.