Дембельский аккорд

Все они были зарезаны, кто как, кому перерезали горло, кого просто закололи, в общем, их всех перерезали, как баранов, без всякого разбора.

— Матерь божья, — невольно вырвалось у меня от увиденного, — да они вообще озверели суки, уже друг друга режут, хотя бы детей пожалели, дикари.

— Они не прощают измены, считается, если кто помогает неверным, то есть нам, то значит, они тоже становятся неверными, а значит врагами. Да и вообще, чего тут удивляться? Мы сами сколько этих кишлаков перемесили, счету нет, — ответил спокойно ротный.

— Да я знаю эти дикарские законы. Но мы другое дело, мы тут оккупанты, — сказал я.

— Ты, Бережной, кончай мне эту политику, оккупанты и все такое. Такие люди, как замполит, могут тебя неправильно понять.

— Да какая на хер политика? Вот вся эта политика, — я показал пальцем на трупы. — Пусть этот замполит подъедет и посмотрит. Жаль, фотоаппарата нету, а то б я сфоткался на фоне этого всего. Хорошая память, не правда ли? Ну да ладно, черт с ней с этой политикой, и вообще. А вот с этим всем, что делать будем?

— Как что? Хоронить будем, — сказал ротный, и крикнул Петьке, который шарахался возле какого-то дувала:

— Каушас! Иди в БТР и вызови по рации тягач. А остальные — давайте, пройдитесь по дувалам и тащите сюда все трупы, сложим их в кучу, обольем солярой и сожжем ко всем чертям, чтоб зараза не пошла, а то наши танковые точки недалеко. На обратном пути надо будет заскочить на ближайшую танковую точку и проверить, чем они там занимаются, небось, обдолбились как суки, и ни хрена ничего вокруг не видят. Я вот им блядям устрою, — закончил со злостью ротный, и пошел в сторону ворот. Пройдя немного, он остановился, повернулся к нам и сказал:

— Детей уложите отдельно, их похороним как людей, как-то рука не поднимается жечь их в общей куче.

После чего ротный не торопясь пошел дальше.

— А может, каждого отдельно похороним, и кресты поставим, как доблестным крестьянам, — начал я возмущаться.

— Заткнись, Бережной, и делай что тебе говорят, и без тебя тошно, — повернувшись сказал ротный и пошел дальше.

Сапог стоял ни жив ни мертв, и смотрел на порезанные трупы, вытаращив глаза, он такое видел первый раз и естественно был ошарашен.

— Сапог! — крикнул я ему прямо в ухо. — Очнись, не слышал, что ротный сказал? Пошли таскать трупы.

К нам подошел Хасан.

— Там в дувале две бабы валяются, одна молодая — лет шестнадцать, красивая такая. На хрена ее зарезали? Вот уроды, могли бы оставить, на развод хотя бы.

— Сапог вон замкнул, он и так тормоз, а тут у него вообще колодки заклинили.

— Сапог, очнись! — Хасан взяв его за шкирку, тряхнул пару раз. — Я тебя зачем в рейд взял? А ну, бегом в дувал и помогай остальным. Быстро!

Сапог очнулся и побежал в сторону какого-то дувала.

— Как бы у него крыша не поехала, — сказал Хасан.

— Она у него от рождения съеханая, так что не переживай. Все по первой от этого херели, кто больше, кто меньше, а потом ничего, привыкли.

— Юра, ты вроде хавать хотел? Кушать подано, — предложил Хасан, показывая на трупы.

— Уже перехотел.

Я достал сигарету, закурил и направился за Сапогом. Сапог стоял возле входа в дувал и смотрел на дверь, держа снайперку наготове.

— Ну, чего уставился, заходи и будь как дома, — сказал я ему.

Сапог отошел в сторону и посмотрел на меня тупым взглядом.

— Сапог, ну чего ты тормозишь, дубина, если вдруг, не дай бог, засада, тебя же замочат как кота помойного.

— Там кто-то лежит, — пролепетал Сапог.

— Там два трупа лежат, две бабы, их зарезали. Понял?

Я вошел в дувал, на полу валялись две женщины, а вокруг был бардак, везде рассыпана мука, рис и всякое шмотье. Одна из женщин была пожилая и толстая, а другая молодая. Правду сказал Хасан, эта девчонка была красавицей, жаль, что мертвой. Девчонка эта лежала на боку, а голова была повернута вверх, на лице ее была чадра, которая прикрывала лишь низ лица, ноги были голые, остальная одежда разорвана, такое ощущение, будто бы ее сначала изнасиловали, а потом уже убили.

Я посмотрел на другую женщину и подумал, как мы будем нести эту толстуху? Вдвоем с Сапогом наверно не управимся. Да, работа не завидная, лучше с духами воевать, чем после них это говно убирать.

Эх, матушка пехота, приходится тебе собирать всю грязь этой проклятой войны. А хуже всего то, что со временем начинаешь привыкать ко всем этим ужасам, и уже смотришь на все безразлично. И частенько начинаешь задавать себе вопрос: а не свихнулся ли я?

Я оглянулся, ища глазами Сапога, но его не было в дувале, и я крикнул со злости:

— Сапог, сучара! Ну где ты там?

Сапог сначала заглянул в дверь, потом осторожно вошел.

— Сапог, сука, ты меня когда-нибудь достанешь. А ну, хватай за ногу эту тетю, и потащили.

Я взял за ногу женщину и оглянулся, Сапог стоял и не двигался с места. Терпение мое закончилось, я бросил ногу, схватил автомат, передернул затвор и дал очередь над головой Сапога. Сапог присел и побледнел с перепугу.