Дембельский аккорд 1

Теперь наконец-то и мне можно было отдохнуть. Сидя на колченогом табурете за коротеньким столом начальника караула, я спокойно рассматривал новую обстановку. За моей спиной в так называемой комнате отдыхающей смены стояла пара двухярусных кроватей, на которых усиленно дремала третья смена. Они своё драгоценное время сна берегли и ценили, поскольку мы и так их задержали вознёй у БТРа. Ведь первая смена возвратилась в караулку с опозданием в двадцать минут, а им, то есть третьей смене через полтора часа идти на посты. Поэтому из открытого дверного проёма до нас доносилось размеренное дыхание отдыхающих бойцов.

Наша комнатушка была такой же по размерам и называлась она комнатой бодрствующей смены. Если уж судить строго по уставу гарнизонной и караульной службы, то в этом караульном помещении обязательно должна была быть и комната начальника караула, в которой ему, то есть мне в зависимости от времени суток разрешается то исполнять свои обязанности начкара, то отдыхать не более четырёх часов.

Но мы находились на войне и поэтому в нашей второй комнатёнке наблюдался «максимальный минимум» удобств: в углу стоял мой табурет и столик, в метре от него топилась буржуйка. Справа находились два других табурета и небольшая охапка заготовленных дров. Ну и несколько гвоздей в стене в роли вешалки…

«А также входная дверь, рядом узенькое оконце и голые стены!»

Пока я разглядывал окружающую меня обстановку и размышлял о всякой всячине, наша караульная служба шла своим чередом. На печке громко шкворчал военный казанок, из которого и «рубала» только что пришедшая первая смена. Двое солдат сидело напротив казанка и ещё двое стояли по бокам. Левшей среди них не было. Все они держали свои ложки в правой руке, а ломти хлеба в левой. Поэтому самый крайний боец изредка касался раскалённой трубы то своим локтём, то костяшками правой кисти и тогда в комнатке звучало невнятное ругательство. Невзирая на эти досадные мелочи, «рубали» они очень споро… На маленьком подоконничке терпеливо ждали своей дальнейшей участи полбуханки чёрного хлеба с четырьмя кружочками белёсого якобы-масла, то есть маргарина. Чайник стоял на полу, однако же он был вплотную придвинут к самой печке, чтоб не остыл…

Наша передняя комнатенка была метров пять по площади и ужинающие солдаты заняли больше её половины. Чтобы им не мешать, разводящий Шумаков устроился у стенки слева, примостившись на двух крупных поленьях, скомбинированных в виде большой буквы «Т».

— А кто зеков охраняет? — спросил его я.

— Пока никто. — ответил он. Сейчас поедят…

Это был непорядок. И доказать нам это могли как сами арестованные, совершив коварный побег, так и проверяющие начальники…

— Да они всё равно не вылезут! — обернулся к нам один из бойцов. — Лестница на земле лежит.

В нескольких метрах от караульного помещения находилась местная «гауптвахта» в виде глубокой ямы с деревянным топчаном на дне и металлической крышей, присыпанной землёй. Я уже много раз проходил мимо этого сооружения, когда шёл в офицерскую столовую. Но сейчас следовало самым внимательным образом изучить условия пребывания в ней проштрафившихся военных.

— Сколько там губарей? — спросил я, осторожно вылезая из-за своего шаткого столика.

— Пятеро, товарищ старшнант. — послышался сзади голос Бычкова. — Записки об аресте у вас на столе.

Он являлся помощником начкара и в то время, пока я с первой сменой принимал боевые посты, занимался подсчётом военного имущества и приёмкой караульного помещения. Так что все арестованные тоже подпадали под его личную ответственность.

Я вышел на свежий воздух и осторожно втянул его во всю грудь. Ноздри не щипало и не прихватывало холодом, значит морозец стоял совсем слабый.

— Обмороженных не будет! — я выдал вслух окончательные результаты своего краткого гидрометеорологического наблюдения и огляделся по сторонам.

Метрах в пятнадцати перед караулкой располагалось два домика, в одном из которых проживал комбат Сухов, а в другом обитал его заместитель по самой боевой подготовке майор Каменнюка. Из последнего, вернее из маленькой двери второго домика вышел мелкорослый боец, набрал дров из кучи и быстро прошмыгнул обратно. Это был военный истопник, в обязанности которого входило постоянное поддержание тёплой температуры в хоромах «пана майора»…

Слева в большом кирпичном здании размещалась рота связи. Тут же стояло несколько автомобилей-радиостанций. Справа на небольшой площадке виднелось несколько подозрительно знакомых мне автоприцепов. Но пока было не до них. Ведь в данную минуту меня больше интересовали военные заключённые и я осторожно подошёл к зияющей чёрной дыре.

Там внизу еле светила то ли свечка, то ли самодельная коптилка. В её слабом мерцании можно было разглядеть трёх человек, лежащих вплотную на топчанчике. Свободного места на нём уже не оставалось и ещё двое штрафников сидели на самом его краешке, как воробьи на жёрдочке. По-видимому все они уже свыклись с такими явными неудобствами и на военную жизнь не роптали… Двое неспящих лишь переговаривались вполголоса о чём-то своём.