Делу - время, забавам - час

Именно в этот момент почтовая шкатулка тихо щелкнула, давая знать, что в ней появилось очередное послание. На конверте стояла печать портальной службы, приводя меня в замешательство. С этой стороны я подвоха не ждала, все счета оплачиваются с запасом, чтобы не остаться без транспортировки в случае превышения договорного лимита.

«Леди Эмилия фон Риштар, вынужден уведомить вас, что последняя партия обедов в количестве семи комплектов оказалась недоброкачественной. Пять сотрудников — из них четыре мага-портальщика — получили легкое расстройство желудка, что практически сорвало работу центральной портальной площадки. Претензий мы вам вменять на этот раз не будем, неприятные случайности возможны в любом виде деятельности, но повторное подобное происшествие заставит нас пересмотреть заключенный договор.

Надеюсь, что вы уделите проблеме должное внимание. С уважением…»

Я подала письмо Беатрис и взялась за амулет связи.

— Флин? У нас кое-что произошло, — дрожащим голосом я пересказала брату разговор с Беатрис и содержание письма, — приходи пораньше, если это возможно. Надо выявить шутника, пока ситуация не усугубилась.

Васила нашлась в личной комнате, где она безудержно рыдала. Рядом крутилась обеспокоенная Тесса, пытаясь подсунуть подруге кружку с водой, приговаривая:

— Василушка, Василушка, успокойся, ты не виновата. Мало ли что могло случиться! Дети сыпнули, они же не со зла. Ну подумаешь, травки перепутали.

— На моей кухне нет неправильных травок, — шептала Васила, икая от рыданий.

— Васила, возьми себя в руки, обед скоро. Ты не можешь быть в чем-либо виновата, среди домашних никто не пострадал. Давай, дорогая, — я присела рядом, крепко обняв Василу за плечи, — успокаивайся. Скоро придет Флин и все решит. Ты же знаешь, как он тебя любит. И мы тебя любим, девочки тебя обожают, Корка и Фырк тебе в рот смотрят, как любимой маме. Все, родная, бери себя в руки и пойдем подавать обед.

Я бормотала утешения, прислушиваясь к тому, как перестают содрогаться от рыданий плечи Василы и затихают всхлипы. Женщина глубоко и судорожно вздохнула, потерла лицо ладонями и решительно встала.

Слухи расползлись по дому со скоростью ветра. Обед прошел в штатном режиме, дети вели себя тихо, стараясь не расстроить Василу еще сильнее, в то время, как сама повариха словно задеревенела. На детей практически не смотрит, не улыбается, молчит. Дежурные и кухарята с ног сбивались, чтобы ей угодить, но привычной ласково-грубоватой похвалы не слышали, лишь вжимали головы в плечи под ее тяжелым взглядом, в котором читалось: «Это ты меня предал? Или ты? А может, ты? За что?». Особенно не по себе было девчатам, которые вдруг утратили привычную поддержку в виде советов убавить жар, поторапливаний с перемешиванием соуса или краткой похвалы за красиво поджаренные котлеты.

За столом взрослых витала гнетущая тишина. Все сочувствовали нашей любимице и все понимали серьезность ситуации. Кто мог вчера испортить суп? Это произошло уже после того, как все отобедали без проблемных последствий. Старшим дома было тяжело принять такую «шутку», которая совсем не была смешной.

Учитывая нервное состояние Василы, я решилась попросить Тессу побыть с нами до ужина, мало ли как дело повернется.

— Конечно, я останусь! — горячо заверила женщина. — Разве ж можно Василушку оставить в таком состоянии? Она всегда мне помогала, вот и моя очередь добром ей отплатить. Не переживайте, леди управляющая, я пригляжу за кухней.

Решив эту проблему, я покинула дом.

Флина ждала на улице, стоя на веранде и опираясь на перила, покрытые первым снегом, кутаясь от холода в зимний плащ. Позади послышался звук открывающейся двери и рядом устроился Ульх.

— Не верю я, что это наши, — озвучил дед мысль, которую я прокручивала у себя в голове. В воздухе поплыл терпкий запах табака. — Не по чести это, Эмилия, не разобравшись делать выводы.

— Поэтому я и вызвала Флина, чтобы не наговаривать ни на кого. Людей в доме много, доступ к кухне неограничен. И права Васила, таких трав в доме нет. Но зато у ребят, учащихся в столице, была возможность их раздобыть. Вспомните, как они шутили над Реджинальдом.

— Не верю! — мужчина качает головой, выражая свое непонимание. — А Васька? Что ж она творит? Она ж всех их винит… смотрит как… Тюфу! Слов нет просто! Вот же, баба!