Дело врача

Шли дни, солнце вставало и садилось, а нам уже было ясно, что монахи вовсе не собираются спешно отправлять нас домой. Леди Мидоукрофт, оправившись от первоначального испуга, начинала скучать. Буддистские ритуалы ее больше не интересовали. Чтобы скрасить однообразие, я выискивал любые способы убить время до тех пор, пока наши слишком настойчивые хозяева сочтут нужным отпустить нас. Они часто устраивали долгие религиозные процессии — с танцами перед алтарем, с масками или головами животных и с другими диковинными церемониалами. Хильда, начитанная в вопросах буддийской веры, объяснила мне, что все это делалось ради накопления кармы.

— Что такое карма? — спросил я без особого интереса.

— Карма — это хорошие дела, или заслуги. Чем больше ты крутишь молитвенное колесо, чем больше звонишь в колокольчики, тем выше заслуги. Один из монахов всегда занят вращением большого колеса, которое приводит в движение колокол, чтобы заслуги монастыря прирастали и днем и ночью.

Это заставило меня задуматься. Вскоре я обнаружил, что карма накапливается независимо от того, как именно вращают колесо. Важно вращение как таковое, а не личное усердие. Колеса и колокольчики были расставлены в удобных местах по всей деревне, и каждый, кто проходил мимо, подталкивал его, тем самым обеспечивая кармой всех жителей. Поразмыслив над этими фактами, я изобрел нечто новое. Я попросил Хильду сделать мгновенные фотографии всех монахов во время очередной процессии, с небольшими интервалами. В здешнем солнечном климате мы без труда могли печатать снимки с пластинок сразу же после проявления. Затем я взял небольшое колесо, размером с бочонок для устриц — у монахов таких были десятки. Внутри я наклеил фотографии в определенной последовательности наподобие так называемого «зоэтропа», или колеса жизни. Прорезав по сторонам отверстия и укрепив зеркальце, взятое из несессера леди Мидоукрофт, я довершил свое творение. Когда его быстро вращали, фигуры начинали как будто двигаться и можно было полюбоваться почти настоящей процессией. В общем, получилось нечто вроде кинематографа.

Потом мне пришла в голову новая затея. Неподалеку от монастыря сбегал с горы ручей, откуда брали воду.

Я всегда имел наклонности к механике; и вот я установил водяное колесо в том месте, где ручей образовывал маленький водопад, и соединил его с фотографическим барабаном. Таким образом, мое колесо могло работать само по себе, накапливая карму для всей деревни, пока люди занимались своими делами.

Монахи, которые на самом деле были отличными парнями, когда интересы веры не требовали от них перерезания глоток, восприняли эту конструкцию как великое и славное религиозное изобретение[62]. Они преклоняли перед ним колени и всячески почитали. Они низко кланялись также и мне, когда я впервые продемонстрировал его, и я начал уже проникаться духовной гордостью. Леди Мидоукрофт призвала меня к порядку, пробормотав со вздохом:

— Я понимаю, что сейчас мы не можем соблюдать наши принципы… И все-таки мне кажется, что вы поощряете идолопоклонство!

— Чисто механически, — ответил я, любуясь своим творением с простительным самодовольством изобретателя. — Видите ли, добрым деянием является вращение само по себе, а не молитвы, его сопровождающие. Вместо людей-идолопоклонников мы имеем лишенный сознательности поток, а это, я полагаю, похвально. — Тут мне вспомнилось мистическое изречение «Ом, мани, падме, хум». — Как жаль, что я не мог соорудить для них фонограф, чтобы твердить их мантру! Тогда они могли бы полностью переложить свои религиозные обязанности на механизмы!

— Большие перспективы, — сказала Хильда подумав, — откроются перед тем человеком, который первым завезет вертела с механическим приводом в Тибет! Каждая семья приобретет его как автоматическое средство создания кармы.

— Только не распространяй эту идею в Англии! — воскликнул я поспешно. — Если, разумеется, мы когда-нибудь туда попадем. Иначе кто-то увидит в этом будущее британской торговли, и в итоге мы потратим двадцать миллионов на завоевание Тибета в интересах цивилизации и синдиката производителей вертелов!