Дело врача

— Бесперспективно. Если хотите моего совета, сэр, то единственное, чем сейчас можно заниматься в Родезии, это сельское хозяйство. Сделайтесь фермером!

— Уже, — ответил я, с обычной своей поспешностью. — Раз ты так советуешь, я уже фермер. Я испытываю горячий интерес к выращиванию овса. И с чего же мне следует начинать?

Она оценивающе оглядела меня, сплошь покрытого серой пылью после долгой поездки.

— Я бы предложила, — произнесла она задумчиво, — как следует умыться и пообедать.

— Хильда, — вскричал я, взглянув на свои сапоги — вернее, на то, что от них осталось, — вот это действительно деловое предложение! Умыться и пообедать! Так практично, так уместно! Я об этом позабочусь.

Еще до наступления ночи я все устроил. Владелец фермы, где жила Хильда, согласился продать мне соседний участок, а также преподать мне за известное вознаграждение начатки южноафриканской агротехники; жить я должен был у него, пока будут строить мой дом. Он ознакомил меня со своими взглядами на выращивание овса. Излагал их фермер пространно, однако невразумительно. Я знал об овсе лишь то, что из него изготавливают кашу, которую я терпеть не могу; но я хотел остаться рядом с Хильдой и, чтобы не расставаться с нею, был готов бдительно надзирать за овсом от момента, как он проклюнется из земли, до самой жатвы.

И фермер, и его жена были бурами по рождению, но говорили по-английски. Ян Биллем Клаас был отличным представителем своей породы: рослый, прямой, широкоплечий и бодрый. Миссис Клаас, его жена, была и внешне, и по характеру сходна с пудингом на сале. В доме имелась еще девчушка трех лет от роду, по имени Сэнни, очень милое дитя, а также пухленький младенец.

— Вы, наверно, помолвлены? — спросила миссис Клаас у Хильды с присущей местным жителям бестактностью.

Хильда зарделась.

— Нет… Мы просто знакомы. Доктор Камберледж служил в том же госпитале в Лондоне, где я была медсестрой. А теперь он решил попытать счастья в Родезии. Вот и все.

Этот ответ, конечно, был правдой лишь формально. Миссис Клаас недоверчиво посмотрела на Хильду, потом на меня.

— Вы, англичане, странный народ! — снисходительно резюмировала она, слегка пожав плечами. — Но чему дивиться: вы же из Европы! Там, мы знаем, все совсем по-другому.

Хильда и не пыталась что-либо объяснить. Ей не удалось бы добиться понимания от этой доброй души. Горизонт миссис Клаас был слишком узок. Она была безобидной домохозяйкой, которую заботила лишь диспепсия[43] и уход за малышами. Хильда покорила ее сердце тем, что выказала непритворное восхищение младенцем. Для матери такого достаточно, чтобы простить многие чудачества, на какие горазды эти непостижимые англичане. Миссис Клаас отнеслась ко мне благосклонно, потому что ей нравилась Хильда.

Мы провели несколько месяцев вместе на ферме Клаасов. Если бы не присутствие Хильды, там было бы совсем тоскливо. Голые глинобитные стены; нагромождение бесформенных и запыленных опунций вокруг тростниковых хижин работников-кафров; огороженные камнем краали — загоны для овец и крытые рифленым железом стойла для волов, главной здешней тягловой силы — все было таким грубым и уродливым, как может быть только в необжитой новой стране. Мне казалось кощунством, что Хильде приходится жить среди этого беспорядка — Хильде, которую я воображал не иначе, как гуляющей по обширному английскому парку, с коттеджами елизаветинских времен и древними необъятными дубами. Для моей возлюбленной годилась лишь изящная атмосфера проверенной временем цивилизации, с кружевами кофейного цвета, заросшими плющом аббатствами, со стенами, изукрашенными лишайником…

Плохо было и то, что мы влачили там совершенно бессмысленное существование, неизвестно зачем. Для меня это оставалось загадкой. Когда я спросил Хильду, она только покачала головой с обычным своим пророческим видом и ответила:

— Ты не понимаешь Себастьяна настолько хорошо, как я. Нам нужно его дождаться. Следующий ход — за ним. Когда он его сделает, я пойму, как можно поставить ему мат.

Итак, мы выжидали, пока Себастьян двинет свою пешку, а тем временем я забавлялся фермерством по-южноафрикански — не слишком успешно, должен признать. Природа создавала меня не для выращивания овса. Я не разбираюсь в статях волов, а мои мнения по поводу откорма кафрских овец вызывали широкие улыбки на черных лицах работников-машона.