Дело трезвых скоморохов

Мы с Ягой обменялись понимающими взглядами. Тётка Матрёна, здоровущая шестидесятилетняя торговка соленьями, была для нашего молодца больше чем просто классовый враг. Скорее, наверное, некое олицетворение Вселенского Зла в общелукошкинском масштабе…

– Ну почему же мне опять никто не верит?! Ить вы, Никита Иванович, своими глазами там клюкву видели… А кто ж ещё капусту квашеную клюквой кислой портить станет?! Ну как не поймёт, несчастная, что не видать ей теперича царствия небесного! Не попустит святой Пётр-ключник над капусткою такового измывательства…

– Бабушка, – тихо обратился я. – А если клюква была положена именно как опознавательный знак?

– Чую, опять ты белке в глаз бьёшь, участковый… – похвалила наша эксперт-криминалистка, а мне почему-то сразу представилась мрачная мультяшная белочка с подбитым глазом. – Мало ли бочонков на «кислом» ряду стоит, а тут купил себе, да и унёс целиком. Ежели милиция и задержит, так ни на ком вины нет, ить просто закусь домой нёс, новинку клюквенную, а что у того бочонка на дне обретается, ведать не ведал…

– Вот именно! Мы товар на базаре не проверяем, кто с чем стоит – без разницы, поэтому… – Тут я поймал за шиворот мелькнувшую мысль и, развернув её лицом, неожиданно понял. – Нет! На самом деле у нас в отделении есть один человек, который обязательно обратил бы внимание на капусту с клюквой и потребовал бы объяснений! А то и вообще конфисковал бы весь товар как надругательство над национальным продуктом.

– И ктой-то? – искренне заинтересовался Митяй.

– Так вот почему злые люди ему косы девичьи за пазуху совали! – рявкнула Яга, хлопая по столу так, что мы подпрыгнули. – Значитца, не одним днём паутина преступная сплеталася, не одним умом продумана, а тока первую ниточку у нас же в городе искать надобно. Уж слишком многое про нашу милицию знает враг неведомый…

– Тогда предлагаю подбить итоги, позавтракать, собрать стрельцов и навестить господина Труссарди с ордером на обыск!

– Возражений нет, – единодушно согласились мои боевые товарищи.

Без завтрака бабка всё равно меня никуда бы не отпустила. Я направился к бадье мыть руки, Митька (по субординации обедающий в сенях) побежал за своей миской (тазик литров на шесть), а наша домохозяйка взялась было за ухват, но…

Непонятные звуки, доносившиеся из её комнатки, стали как-то очень навязчивы, словно кто-то бился лбом о стены и стонал о неразделённом. Я вопросительно посмотрел на Ягу, та недоумённо пожала плечиками. В её горнице мог находиться лишь чёрный кот Василий, получивший спецзадание – стенографировать информацию из иглы в воротнике Саввы Новичкова, находящегося в логове подозреваемых скоморохов. Длинный кошачий вопль, полный неизбывной тоски и нереализованных порывов, застал меня врасплох, и я утопил мыло.

– Свят, свят, свят, – встревоженно охая, бабка похромала разбираться, успела открыть дверь и… едва не была снесена взъерошенным торнадо с задранным хвостом! Кот, не оборачиваясь, дунул в сени…

– Мама-а-а-а… бяк! – Судя по грохоту, нашего младшего сотрудника просто смело и размазало по стенке.

Что могло довести добродушнейшее создание до такого состояния, никто поначалу не понял. Вроде бы подозрительных конфет ему больше не давали, в туалет ходил регулярно, сметану я самолично поставил поближе к бумаге и перу… Ясность внесла экспертизная старушка, глубокомысленно вчитавшись в последние строки:

– Охти ж ты, беда какая… Поди, вчерась дома перед сном Савва иголку нашу в вороте обнаружил. Кольнуло его, видать… А он по рассеянности внимания энтому не придал да иглу, чтоб в хозяйстве не пропала, в раму оконную воткнул.

– Ну и что, многие так делают, – не сразу уловил я.

– Дак весна же! У кошек до лета на кажной крыше да под кажным окном – свадьбы! Уж как поют, как стараются, любой перед кралею пушистою эндаким львом себя кажет! Страсти кипят, сердца из грудей рвутся, естество продолжения рода требует, а инше кота так и разорвёт от неиспользованности! Ой да прости меня старую, сама говорю, а самой и стыдобственно…

Ну если смотреть на вещи в таком разрезе… Тогда, конечно, понятно, с природой не поспоришь. А запертый в душном тереме Василий наверняка просто с ума сходил от зависти, слушая через иглу, чем занимаются его вольные собратья. Короче, кота простили все, даже Митька. Тем паче что он ещё с ночи с побитой физою ходит – пять лишних царапин на носу общего вида уже не испортят…

Кстати, по совести говоря, надо бы поинтересоваться у Яги насчёт какой-нибудь косметики. Пудрой, что ли, свой собственный синяк присыпать? Сыскной воевода с подбитым глазом должного уважения как-то не вызывает… А тут ещё постучался встревоженный Еремеев, доложив, что на Колокольной площади у цирка дьяк Филимон опять народ мутит.

– Говорит, дескать, участковый повелел у народа забаву бесхитростную отобрать. Балаган закрыть, скоморохов заезжих взашей из города гнать, а кто не покорится – за химок и в тюрьму! Особенно вроде ты там на козу какую-то осерчал…

– Умнее он ничего не придумал? – безмятежно отмахнулся я.