Дело трех императоров

Ришар Валанс не ошибся: епископ был на работе и согласился принять его в своем кабинете. Пожимая руку Лоренцо Вителли, Валанс улыбнулся ему. Валанс мало кому улыбался, но этот рослый священник ему нравился. В голове у него пронеслась мысль, что, если бы он был молод и у него было бы неспокойно на душе, он, возможно, захотел бы, чтобы такой человек помог ему. Валанс смотрел, как епископ снова усаживается за письменный стол. Его движения были медлительны, а в манерах отсутствовала та профессиональная вкрадчивость, которая иногда встречается у юристов, врачей и священников и которая может оказаться скорее отталкивающей, нежели умиротворяющей. Его тело не слилось воедино с сутаной, и на него было приятно смотреть. Значит, вот он какой, друг детства и юности Лауры Делорм, в замужестве Валюбер.

- Меня предупредили о том, что вы прибыли в Рим с миссией особого рода, - начал Лоренцо Вителли. - Зная, какое положение занимает Анри - вернее, его брат, - я ожидал чего-то подобного. Полагаю, Эдуар Валюбер хочет во что бы то ни стало замять дело?

- Могли бы сказать точнее: замять любой ценой. Под угрозой его министерский портфель, а заодно и репутация всего кабинета.

- Вы уже наверняка знаете об этом больше меня. Не будет ли с моей стороны нескромностью, если я спрошу, как дела у Клавдия Валюбера?

- Он временно освобожден из-под стражи, но с обязательством являться в полицию по первому требованию и не покидать Рима.

- Как все трое держались на допросах?

- Понятия не имею. Вы за них волнуетесь?

Епископ помолчал несколько секунд.

- Верно, - произнес он наконец, медленно поворачиваясь лицом к Валансу. - Возможно, вы этого не поймете, но получилось так, что эти трое мне не безразличны. И я волнуюсь, потому что они совершенно непредсказуемы. Могут вдруг выкинуть что угодно. И полиция, разумеется, будет от этого не в восторге. Но скажите, чего, в сущности, вы ждете от меня?

- Расскажите мне о них. Инспектор Руджери находит странным, что такой человек, как вы, оказывает им покровительство.

Лоренцо Вителли улыбнулся:

- А вы?

- А я ничего не могу сказать.

- Они занятные. Особенно все вместе. У них своего рода тройственный союз, в смысл которого хочется вникнуть. К Клавдию, - продолжал он, вставая, - привязаться труднее, чем к остальным. Два года назад, когда Анри, можно сказать, поручил мне сына, я смотрел на него с предубеждением. Меня раздражала внезапно вспыхивающая в нем агрессивность. Потом я разглядел его получше и оценил по достоинству. Когда его лихорадочное возбуждение утихает, он становится на редкость обаятельным. При первой встрече он производит на вас неприятное впечатление, но постепенно вы распознаёте в нем искреннее, трогательное существо. Вы понимаете? Отношения с отцом у него были непростые. Узнав, что Анри приезжает в Рим, он два дня не находил себе места. В полиции вам, вероятно, уже сказали, что Клавдий наделал здесь шуму. Однако ему не по силам причинить кому-либо зло, и в каком-то смысле я жалею об этом. Когда я взял Клавдия, то в придачу к нему волей-неволей должен был взять еще две посылки, прибывшие в его багаже, - Тиберия и Нерона, или Лескаля и Лармье, если вам так больше нравится. Нерон - аморальный, неуравновешенный тип, способный на необъяснимые, шокирующие поступки. Признаюсь, мне даже доставляло удовольствие наблюдать за тем, как он живет, хотя, по совести, не следовало бы. Тиберий, бесспорно, самый одаренный из троих. У него выдающийся ум, и ему я помогаю в учебе больше, чем остальным, хотя он-то как раз нуждается в этом меньше. Все это должно было бы сделать его неприятным, а получается наоборот. Он излучает такую невозмутимую, царственную невинность, какую я редко встречал в своей жизни. Но надо видеть их втроем. Только так они предстают во всем блеске. Что вы думаете об этой характеристике?

- Достаточно лестная.

- У меня есть оправдание. Они необычайно преданы друг другу.

- До такой степени, чтобы в порядке взаимопомощи совершить убийство?

- Теоретически - да. Но на деле - нет. Если это не так, значит, я совершенно не разбираюсь в людях и мою сутану можно выкинуть на помойку.

- Инспектор Руджери не склонен доверять Клавдию Валюберу.

- Знаю. Но я не склонен доверять недоверию полиции. А вы что думаете о Клавдии?

- Я уже думаю о кое-чем другом. А как насчет этого наброска Микеланджело?

Епископ снова сел за стол.

- Возможно, Анри действительно что-то обнаружил, - сказал он. - Если по правде, я в этом почти уверен. Вчера утром он вел себя как человек, владеющий настолько важной информацией, что ему трудно держать ее при себе. У тех, кто обычно приходит ко мне, такое состояние очень быстро заканчивается исповедью, причем я заранее с точностью могу определить момент, когда это произойдет. Но только не у Анри. Этот человек всегда стремился все делать сам. И в результате не сообщил мне ничего конкретного, только безотчетно дал почувствовать, что находится в состоянии, когда исповедь неизбежна.

- Кто заведует отделом архивов в вашей библиотеке?