Дело табак

Дверь каталажки лязгнула: старший констебль Наконец выскочил и бросился к задней стене приземистого строеньица. Кто-то взвизгнул и закричал, и внезапно у Ваймса, спокойно сидевшего внутри, на коленях оказалась куча гоблинов. Точнее, один гоблин, но и одного гоблина при близком контакте обычно более чем достаточно. Для начала запах – и конца ему не было. Он как будто обволакивал весь мир. Это не была вонь – хотя, ей-богу, гоблины пахли всем, чем только способно пахнуть живое существо. Всякий, кто ходил по улицам Анк-Морпорка, обладал достаточным иммунитетом к неприятным запахам; более того, там процветало, если можно так выразиться, коллекционирование запахов[13], и Дейв, из магазина «Булавки и марки», в очередной раз расширил вывеску. Но характерный запах гоблина нельзя было загнать в бутылку (или что еще там делали коллекционеры), потому что это был не столько запах, сколько ощущение – ощущение, что у тебя испаряется зубная эмаль, а любой надетый на тебе железный предмет ржавеет на глазах. Ваймс оттолкнул гоблина, но тот цеплялся всеми конечностями и вопил во всю глотку – голосом, который звучал так, как будто кто-то прыгал на мешке с каштанами. Гоблин не нападал – не считая биологической атаки. Он размахивал руками, и Ваймс едва успел помешать Фини вышибить ему мозги своей официальной дубинкой, потому что разобрал отдельные слова, а именно: «Травы! Суп! Мы просим травы! Суп! Слышишь? Травы! Суп!»

Фини, с другой стороны, орал:

– Вонючка, ах ты мелкий поганец, я же сказал, что сделаю с тобой, если снова увижу, как ты воруешь помои у свиней!

Он взглянул на Ваймса, словно ища поддержки.

– От них можно подцепить какую-нибудь жуткую болезнь, сэр.

– Перестань махать своей дурацкой палкой, парень! – велел Ваймс, посмотрел на гоблина, извивавшегося в его хватке, и добавил: – А ты, гаденыш, перестань трещать.

В крошечной комнатке наступила тишина, не считая замиравшего эха двух фраз. «Они едят собственных детенышей, сэр!» (это кричал Фини) и «Травы! Суп!» (это кричал гоблин, весьма метко прозванный Вонючкой).

Успокоившись, гоблин указал пальцем на левое запястье Ваймса, взглянул ему в лицо и повторил:

– Травы! Суп!

Это прозвучало как мольба. Грязная лапка потянула Ваймса за ногу.

– Травы? Суп?

Гоблин подковылял к двери и взглянул на сердитого старшего констебля, а затем обернулся к Ваймсу с непередаваемым выражением лица и отчетливо произнес:

– Травы! Суп! Мистер по-люс-мен?..

Ваймс вытащил табакерку. Вот для чего нужен нюхательный табак. Церемония, которую ты проделываешь, прежде чем взять щепотку, дает больше времени на раздумья, чем закуривание сигары. А еще она привлекает внимание. Ваймс произнес:

– Ну, старший констебль, здесь кое-кто требует правый суд. И что ты намерен делать?

Вид у Фини был неуверенный, и прибежище он обрел в том, что знал наверняка.

– Это же вонючий гоблин!

– Ты часто их здесь видишь? – поинтересовался Ваймс, не повышая голоса.

– Только Вонючку, – ответил Фини, сердито глядя на гоблина, который высунул червеобразный язык. – Он вечно тут ошивается. А остальные знают, что с ними будет, если их застукают на воровстве!

Ваймс посмотрел на гоблина и заметил, что у того когда-то была сломана нога. Он повертел в руках табакерку, не глядя на Фини.

– Но, разумеется, полисмен должен задуматься, что произошло, если это жалкое создание не побоялось отдаться в руки закона, рискуя быть изувеченным… вторично.

Он нащупывал почву наугад, но, черт возьми, Ваймсу так часто приходилось это делать, что он научился опираться на воздух!

Рука у него зудела. Ваймс пытался не обращать внимания на зуд, но на мгновение перед ним предстала сырая пещера, и исчезли все мысли, кроме неутолимой жажды мести. Он сморгнул; гоблин тянул его за рукав, а Фини постепенно накалялся.

– Я ничего не видел! Не видел, как это случилось!

– Но ты знал, что это случилось, да? – и вновь Ваймс вспомнил темноту и жажду мести – точнее, воплощенную месть, разумную и неотвратимую. И маленький поганец дотронулся именно до этой руки… Прошлое разом воскресло, и Ваймс содрогнулся: хотя всякий стражник и должен быть немного злоумышленником, не стоит носить персонального демона в качестве татуировки.

Фини быстро остыл, потому что был напуган.

– Епископ Драй говорит, что гоблины – наглые инфернальные существа, созданные в насмешку над человечеством, – сказал он.

– Ничего не знаю про епископа Драя, – заметил Ваймс, – но здесь что-то творится, и я ощущаю зуд – я почувствовал его в самый день приезда. Что-то случилось на моей земле. Послушай меня, старший констебль. Когда арестовываешь подозреваемого, ты должен не полениться и спросить, правда ли он это сделал, а если он скажет «нет», поинтересуйся, может ли он предоставить доказательства. Смекаешь? Обязательно нужно спросить. Понятно? И вот мои ответы: черт возьми, нет, и, черт возьми, да!

Маленькая лапка с когтями вновь потянула Ваймса за рубашку.

– Травы! Суп!

Ваймс подумал: «Ну да, я думал, что до сих пор был с этим парнем мягок».