Дело табак

– Вы прекрасный человек, командор, и, надеюсь, вам поставят памятник.

– А я надеюсь, что нет! Памятники ставят только мертвым.

Она рассмеялась, и Ваймс продолжил:

– Право, мисс Бидл, я не знаю, ждать мне памятника или пинка под зад. В чем-то я действовал вполне по закону, а в чем-то… поступал весьма спорным образом. У меня есть офицер, который с цифрами обращается, как сержант Детрит с кувалдой, и он сейчас изучает счета сына одного из самых влиятельных людей в Анк-Морпорке. Опытные стражники уже посетили дома всех членов местного магистрата и каждому предъявили документ, скрепленный моей печатью, в котором говорится, что они больше не являются членами самозваного магистрата Графств и что им могут быть предъявлены официальные обвинения. Мое оправдание должно сработать, но, скорее всего, в этом деле победит тот, у кого будут лучшие адвокаты. Будущее, мисс Бидл, довольно туманно, но должен вам сказать, что Юный Сэм, вашими трудами, скорее всего, станет мировым экспертом по какашкам. Мы с женой очень довольны и надеемся лишь, что этим он не ограничится.

Вдалеке уже слышалось громыхание повозок и карет. Птички возвращались в гнезда.

– Кажется, скоро прибудут люди, с которыми я захочу поговорить, мисс Бидл, хотя, подозреваю, это желание не будет взаимным.

– Разумеется, командор. Кстати говоря, гоблины, похоже, очень привязались к вашему капралу Шноббсу. Они обращаются с ним как с сородичем, а ему явно нравится Блеск Радуги, как и он ей. Возможно, вам будет интересно узнать, что гоблины дали капралу имя Сокрушающий Ветер.

Ни тени улыбки не было на лице мисс Бидл, и Ваймс ответил:

– Да, очень метко. Шнобби прямо-таки источает сквозняк. Более того, моя супруга высказала пожелание, чтобы я вне очереди присвоил ему звание сержанта на время пребывания здесь. Надеюсь, он поможет гоблинам постичь преимущества закона, хотя не исключаю, что отныне у местных жителей просто будут более искусно воровать кур.

– Да вы шутник, командор.

Выражение лица Ваймса оставалось неизменным.

– О да.

Он повернулся к Джефферсону:

– Знаешь, все было бы намного проще, если бы ты поверил мне с самого начала.

Кузнец пожал плечами:

– А с какой стати мне было вам верить? Вы богач.

– А теперь веришь?

Взгляд кузнеца долго оставался неподвижным – дольше, чем хотелсь бы Ваймсу, – но в конце концов Джефферсон улыбнулся:

– Ну да. Пока что.

На это Ваймс мог дать только один ответ. Он тоже улыбнулся, когда произнес:

– Ты говоришь как настоящий стражник.

Когда Джетро и Фини прошли дальше, из-за спины Ваймса донеслось вежливое покашливание. Он обернулся и увидел встревоженное лицо полковника.

– У вас найдется минутка, командор?

«О боги», – подумал Ваймс.

– Для начала я скажу, командор, что полностью согласен с вашими действиями, и, боги мне свидетели, так и надо было поступить, – полковник вновь кашлянул. – Может быть, вы со мной не согласитесь… – Ваймс ждал, и полковник продолжил: – …но моя жена – глупая женщина, которая боготворит титулы и, если можно так выразиться, ведет себя не по чину. Ее отец был рыбаком, отличным рыбаком… но знаете что? Она скорее умрет, чем кому-нибудь об этом расскажет.

Вновь последовала пауза, и в алом зареве Ваймс увидел блеск в глазах старика.

– Что с ней будет, командор? Сейчас ее стерегут две вежливые молодые леди в форме анк-морпоркской городской Стражи. Не знаю, будет ли от этого какой-нибудь прок на суде, но первое, что она сделала, когда стражники пришли ее арестовывать, так это налила им чаю. Хорошие манеры, сами понимаете. Скажите, она попадет в тюрьму?

Ваймс ощутил желание спросить: «А вы того хотите?» – но подавил его, увидев слезы на лице полковника.

– Вас зовут Чарльз, если не ошибаюсь?

Полковник явно удивился.

– Для друзей просто Чез, командор.

– Я один из них? – Не дожидаясь ответа, Ваймс продолжил: – Как поступить – это будут решать другие люди. А я просто позаботился, чтобы никто случайно не сбежал, прежде чем у меня появится возможность со всеми ними побеседовать, понимаете? Я не судья, и мне не позволят сидеть в числе присяжных. Стражникам это нельзя. И я даже не уверен, что существует наказание за глупость, тщеславие и недомыслие, хотя, пожалуй, если отправлять за решетку всех, кто в этом повинен, пришлось бы построить еще тысячи тюрем. Лично я хотел бы знать, что с убийцами, если я их найду, поступят по закону, и с перепуганными, нерассуждающими и послушными тоже обойдутся, как они того заслуживают. Честно говоря, сэр, я не хочу жить в мире идиотов. У меня нет никакого особого желания видеть вашу жену в тюрьме, хотя, подозреваю, если она окажется в женском отделении Танти, ее кругозор весьма расширится. Она так любит командовать, что уже через пару недель будет всем там заправлять.

– Я ее правда очень люблю, – сказал полковник. – Мы прожили пятьдесят пять лет. Мне очень жаль, что мы доставили вам неприятности, и, как я уже сказал, я завидую, что у вас такая работа.