Дело об императорском пингвине

Родители развелись, и у Нины оказались новые родственники — отчим со сводным братом. Брат — Олег Полярников — был на семь лет старше. Он вел себя отвратительно: когда не видели родители, щипал девочку, задирал платье, мерзко хихикая.

Нина боялась расстраивать маму и молчала.

Ей было девять лет, когда родители однажды ушли в поздние гости.

Вечером в ее детскую вошел Олег и запер дверь изнутри. А дальше начался кошмар…

Она ненавидит его всю жизнь. И с детских лет вынашивает план мести.

Судьбы их разошлись. Она — нищий лаборант, замужем за нищим врачом-рентгенологом. («Извините, Василиса Васильевна, про проблемы с замужеством я солгала: Игорь меня очень любит, хоть и все знает. Все остальное — правда».) Полярников — преуспевающий человек, будущий депутат.

Нина исподтишка следит за ним всю жизнь. И, узнав, что он ходит на консультации к психотерапевту, решила воспользоваться этим. Депутат — псих! Понравится ли это электорату? И они с мужем решили выкрасть его кассету. Для этого на консультации пришлось записаться самой Нине.

А Жужу они выкрали из Петровки всего на день («Вы не думайте, мы сами — собачники, и песика вашего не обидели»), чтобы случайные люди в подъезде ничего не заподозрили: собачка, рассудили Соловейчики, будет радостно прыгать возле собственной двери, пока они ее вскрывают…

«Какое счастье!» — думала я, слушая Нину. Какое счастье, что это — не Борис! Пакет с новым платьем приятно холодил колени. В глазах темнело от ожидания встречи. Мне показалось, что я даже ощутила запах мускуса — единственного и неповторимого запаха любви.

Исповедь несчастной, истерзанной женщины наконец закончилась.

— Простите меня, Василиса Васильевна!

— Нина, верните пингвина.

***

Я вытащила из пакета комочек своего горохового платьица и с наслаждением нырнула в прохладный шелк. Можно было не спешить: до встречи оставалось еще больше часа.

Такси тормознуло возле цветочной палатки. До дома Бориса было метров пятьдесят: этот мастерски встроенный новодел в старинные корпуса еще петровской застройки уже виднелся сквозь листву деревьев.

В тот момент, когда я, обходя цветочниц, собиралась ступить на узкую, мощенную плитками дорожку, зазвонил мобильник:

— Света, а почему тебя в конторе нет? — обиженно спросила Нонна Железняк.

— А что мне там сегодня делать? — удивилась я Нонкиной интонации. — У меня в городе дела.

— Да?… Значит, ты забыла…

— А о чем я должна помнить?

— У меня же сегодня — день рождения.

— Ой, Нонна, извини…

— Да нет, ты не виновата. У меня же день рождения — девятого мая, а праздную я всегда после всех майских праздников. А это — разные дни. Вот все и забывают…

Я инстинктивно тормознула возле цветочниц. Глаза автоматически выхватили из яркого многоцветья рыжие герберы, которые нагло — огнем — выпирали на общем фоне и забивали остальные цветы. Оранжевые цветы — на фоне моего платья: фу, какая безвкусица.

А впрочем, какие цветы, я же к Борису иду.

— Понимаешь, Нонна, у меня такая важная встреча… — Мне не хотелось обижать ее.

— Да? А народ уже подтягивается.

Горностаева вместе с Татьяной Петровной помогают столы накрывать.

Обнорский гитару принес.

— Обнорский? Будет петь?

Я знала, что шеф ревниво относится к корпоративным праздникам, любил лично вручить подарок имениннику, но уговорить его взять в руки гитару удавалось не всегда.

— Что это на него сегодня вдруг сентиментальность напала? — снова удивилась я.

— Как? Ты не знаешь? — зашептала Нонна в трубку. — Он же получил какое-то крутое предложение в Москве. С квартирой, с бешеным окладом.

Подробностей я не знаю, но об этом сегодня целый день в Агентстве только и разговоров.

— И он что — дал согласие? — Я вдруг почувствовала неожиданную неприязнь к тем большим москвичам, кто пытается переманить шефа. И — ревность к тем, кто, как оказывается, мог вместо нас стать членами его коллектива.

— Неизвестно, — расстроенно сказала Нонна. — Может, у нас сегодня, помимо моего дня рождения, — отвальная…

Я растерянно посмотрела на дорожку, которая вела к дому Бориса.

В трубке молча дышала Железняк.

Может быть, она, прижав трубку к уху, уже начала чистить редиску (Нонна много чего умеет делать одновременно). Может, она сейчас передвигает с места на место гитару Обнорского…

Я беспомощно скользнула взглядом по цветочным радам. И вдруг, в самом углу заметила невиданные цветы. Это были огромные вишневые колокольцы на длинных стеблях Они полностью совпадали с тоном моего платья, и я невольно залюбовалась красивыми голландскими цветами. А рядом, как специально, стояла гипсофила. Белые пушистые цветочки, если соединить их в один букет, напоминали просыпанные горошинки.

Вот интересно: если я появлюсь с этим букетом для именинницы, Андрей заметит, как красиво сочетаются цветы с моим платьем?…