Дело о вражеском штабе

И еще раз шваркнула дверью. Я решил, что надо будет написать инструкцию по правильному использованию дверей — иначе скоро от Агентства одна штукатурка останется.

8

Вернулся Обнорский. Агентство ожило. Заметалась секретарша. У дверей кабинета шефа выстроилась очередь из девушек, мечтающих постажироваться в Агентстве у самого Обнорского, и иностранных журналистов, требующих от шефа разъяснений, почему Петербург не является криминальной столицей России.

Я протиснулся в кабинет Обнорского, нагло опередив ирландскую съемочную группу. Андрей был не в духе. Я решил для начала его чуть-чуть порадовать проектом инструкции о внешнем виде сотрудников Агентства.

Расчет не удался. Обнорский мрачно сказал, что инструкция недоработана, нужно добавить раздел о макияже, потому что женщины «Золотой пули» пользоваться косметикой не умеют, и надо в инструкции Эти вопросы подробно изложить, а потом провести методические занятия с сотрудницами, как, что и чем красить.

Потом он молча выслушал историю про Корнеевскую.

— Действуйте, — сказал он.

Ирландцы уже ломились в дверь со своей ирландской камерой и ирландскими вопросами о нашем криминале.

***

Капризы шефа, как известно, и не капризы вовсе, а руководящие указания.

Прояснить вопрос о макияже я решил у Марины Борисовны Агеевой — начальнице архивно-аналитического отдела и главной женщины Агентства.

— Так, Марина Борисовна, — сказал я, размахивая неподписанной инструкцией, — теперь я контролирую внешний вид женщин Агентства. Предъявите ваш лифчик и лифчики ваших подчиненных. А также расскажите о том, чем скромный макияж отличается от нескромного…

Бюстгальтеры у сотрудниц архивного отдела оказались на месте. Но с инструкцией по макияжу дело не пошло.

Я предлагал измерять количество косметики граммами, а Марина Борисовна — каким-то абстрактным вкусом. Решили, пусть лучше сначала Обнорский лично проведет с агентскими дамами методические занятия, а уж то, что он насоветует, мы и облечем в документальную форму.

9

Операция по взятию с поличным майора Лишенко вступала в решающую стадию. Надо было тащить Ингу в РУБОП.

Но ее телефон молчал.

Плюнув на все дела, я помчался на Московский.

У парадной было суетно. «Скорая помощь», милицейский «УАЗик», еще несколько машин.

«Убили кого?» — подумал я. И попытался пройти в подъезд. Но меня не пустили.

— Что случилось? — спросил я у старшины, охранявшего вход.

Но старшина попался неразговорчивый.

Я пристроился в сторонке. Через десять минут из дома вынесли носилки с закрытым простыней телом. Еще через полчаса возле дома уже никого не было.

Я поднялся на четвертый этаж. Квартира Инги была опечатана.

10

Обнорский рассеянно слушал мой рассказ об убийстве Корнеевской.

— Андрей, надо срочно создать группу по расследованию этого дела, — говорил я. — Предлагаю включить в нее Спозаранника, Зудинцева и Каширина. Меня назначить старшим. У нас в руках все нити этого дела: майор Лишенко, бандит Кувалда, бизнесмен Белов, вымогательство, обращение в РУБОП…

— Брось ты, Леха, — оборвал меня Обнорский. — Пусть это дело менты расследуют. Ты лучше с автотранспортом разберись. Чертите что творится.

Обнорский имел в виду ситуацию с личными автомашинами сотрудников Агентства. За последнее время по крайней мере половина наших расследователей напокупала себе автомобилей. Но поскольку машины они приобретали не новые, а те, которые позволяли доходы, и опыта вождения у них было немного, с этими автомобилями все время что-то приключалось. То сломаются по дороге, то в аварию попадут. Бывает, спросишь:

«Где Спозаранник?» «В автосервисе». — «Где Железняк?» — «На разборе в ГИБДД».

С этим надо было что-то делать. Но что — непонятно. Я считал, что со временем количество поломок и ДТП приблизится к норме и проблема исчезнет сама собой. Но Обнорский считал, что ждать, пока рассосется, нельзя и надо срочно что-то предпринимать. Например, провести методические занятия по правильному использованию личного автотранспорта в служебных целях…

Впрочем, думать обо всех этих глупостях я не собирался. Действительно, нужно было что-то делать, но не с машинами, а с убийством. Но что именно делать и, главное, какими силами — непонятно.

Обнорский запретил мне создавать группу по расследованию убийства. Каширин второй день не появлялся на работе — говорят, заболел. Обращаться к Горностаевой было бессмысленно — пошлет.

Оставалось надеяться только на себя.

«Стоп, — сказал я себе. — Если было убийство, значит, наши репортеры должны были и без всяких указаний или запретов Обнорского его отслеживать».

Я пошел к начальнику репортерского отдела Соболину.

Оказалось, что известно об этом убийстве крайне мало. Женщина вроде бы была зарезана. Но вроде бы убийство заказное. Прокуратура молчит. Московское РУВД советует обращаться почему-то в РУБОП (ага, сказал я себе, я-то знаю, почему в РУБОП), в РУБОПе информацию по убийству давать отказываются.

Я попросил Соболина тем не менее постараться выяснить максимум подробностей по Корнеевской: во сколько ее убили, чем убили, есть ли свидетели и так далее.

Сам поехал на Московский.

11